Ответ короля был быстрым и негодующим.
— Не хочется? Какое отношение ко всему этому имеет слово «хочу»? Есть многие вещи, которые монархи — и короли, и королевы — обязаны делать, хотя им лично делать этого не хочется. И брак тоже иногда относится к таким вещам. — Он с минуту помолчал и, казалось, сменил тему. — Кети говорит, что ты слишком много внимания уделяла ирландскому мальчишке и расстроена его бегством…
Я сидела очень тихо, не зная, к чему он клонит. Связав Кевина с моим отказом претендентам, отец вполне сможет назначить награду за голову ирландца…
— Ну, на этот счет можешь не беспокоиться, дитя. Я не собираюсь приговаривать его к смерти, и людям не запрещается встречаться с ним. Жаль, конечно, что так случилось, но ты не можешь допустить, чтобы подобное происшествие отвлекало тебя от твоих обязанностей. Жизнь продолжается, — добавил он, рассматривая кольцо на руке, подаренное матерью.
Было ясно, что отец воспринял мои отношения с Кевином просто как детскую дружбу. Сейчас, конечно, было не время предполагать, что они могли перерасти во что-то более серьезное, гораздо более серьезное, поэтому я вздохнула с облегчением, довольная тем, что король не собирается развивать эту тему.
— Сейчас ты приближаешься к тому возрасту, когда девушки выходят замуж, — продолжил он. — И обязательно появятся другие мужчины, которые захотят посмотреть на тебя, и кое-кто, даю слово, будет предлагать тебе руку и корону. Подобные дела требуют такта и уважительности, ты же не можешь гнать их от себя только забавы ради. — Он снова помолчал. — Твоя мать, будь она жива, объяснила бы тебе это лучше…
— Ха, — фыркнула я, — она поняла бы меня лучше кого бы то ни было! Разве ты забыл, что ее собирались выдать замуж за человека, которого она никогда не видела, когда она согласилась убежать с тобой? Мать отлично понимала, что значит, если тебя продают как кусок сыра ради политической выгоды…
Отец метнул меня быстрый тяжелый взгляд и дернул бровью.
В течение долгой минуты я не опускала глаз, и наконец он громко вздохнул и отвернулся.
— Тебе будет легче, если я пообещаю не принимать никаких решений, не посоветовавшись с тобой? Мы рассмотрим все за и против вместе, когда придет время. Но сейчас проблема состоит в том, чтобы твой острый язык не оттолкнул от нас половину британских королевств. Я не позволяю тебе отпускать шпильки и колкости, когда у нас гости. И хотя, — добавил он медленно и твердо, — они могут подумать, что ты сама не ведаешь, что творишь, я-то отлично знаю, что это не так.
Я наклонила голову в надежде, что он не заметит выражения моего лица, потому что была не в ладах не столько с ним, сколько с богинями судьбы, столь внезапно усложнившими жизнь. Если бы только Кевин не убежал, все было бы очень просто!
— Давай договоримся, — наконец предложил отец. — Я не стану принуждать тебя к браку с человеком, откровенно неприятным тебе, а ты не будешь поступать легкомысленно и ставить под сомнение наше доброе имя гостеприимных и вежливых хозяев. Это облегчит жизнь тебе и принесет огромное облегчение мне.
Я кивнула, не отрывая глаз от пола.
— Договорились? — спросил он, отказываясь принимать по-детски молчаливое согласие.
Я гордо подняла голову и попыталась ответить, как взрослая.
— Да, сэр, договорились. — В конце концов я пообещала быть вежливой по отношению к возможным гостям, а от такого обещания до согласия выйти замуж очень далеко.
После этой беседы я решила, что вопрос моего будущего отложен в сторону и забыт, но такая надежда была разрушена первыми месячными, начавшимися на следующий день. Густые и темные, они безошибочно засвидетельствовали мое превращение в женщину. Для других девушек, например для дочери Гледис, это было лишь подтверждением того, что они расстаются с детством, но для меня же означало только одно — дни моей свободы сочтены. Даже древние обряды, проводимые в тени священных камней и наполненные песнопениями, шепотом и радостными гимнами, посвященными женской зрелости, не веселили меня. Когда я легла спать, гнев мой не утих, и я плакала как ребенок, пока не заснула.
В следующие несколько месяцев мы редко виделись с отцом; он продолжал путешествовать по стране, проводя советы и обсуждая договоры Артура, а я бродила по дому, не в силах думать ни о чем другом, кроме исчезновения Кевина.
Я работала на кухне вместе с Гледис или вертелась около Бригит, но выходила только изредка, когда отправлялась за ягодами вместе с младшими ребятишками. Я говорила себе, что мне нельзя ездить верхом, потому что нога Быстроногой должна поправиться, но в действительности мне никуда не хотелось ехать, как не хотелось ни с кем проводить время.
Единственным утешением была вера в то, что весной Кевин обязательно вернется. Я снова и снова воскрешала в памяти нашу последнюю поездку, наделяя любое замечание, каждое действие множеством значений, понятных только ему и мне. В моем воображении мы клялись во взаимной любви и обещали хранить друг другу верность. Я не сомневалась, что он понимает, как я несчастна без него, и что любовь приведет его обратно.
Когда начали опадать листья, двор переехал с побережья в Карлайль, и было окончательно решено, кто останется там, а кто должен ехать вместе с нами на север. Я безучастно наблюдала за происходящим, забыв, как совсем недавно с нетерпением ждала возвращения в Мот.
В то утро перед отъездом отец позвал Бригит и меня в комнату, где решались государственные дела. Я была потрясена его усталым видом: изможденный и поседевший, он, казалось, с начала лета постарел на десять лет.
— Ах да, Гвен… — слегка встрепенулся он, будто удивляясь моему присутствию. — Как ты?
— Все в порядке, — ответила я уклончиво.
— Хорошо, хорошо, — сказал он, ерзая на стуле и глядя мне прямо в лицо. — Господи, ты становишься настоящей молодой женщиной.
Я промолчала, и он с надеждой посмотрел на Бригит.
— Мы с твоим отцом недавно говорили, Гвен, — начала моя подруга, — о той части твоего образования, которую мы упустили из виду. Ты знаешь прядение и ткачество и все такое прочее и умело управляешься на кухне. Но… сейчас пришло время подумать о твоем будущем… Есть многое в придворной жизни, чему Тебе следует научиться.
Наступило неловкое молчание, и я подумала, к чему бы этот внезапный интерес к моему образованию. Здесь, конечно, речь шла о чем-то большем, чем дополнительные занятия с Катбадом.
— Я познакомилась с вдовой из Йорка, очень достойной женщиной хорошего римского происхождения, — продолжала Бригит, — и мы с ней все уже обсудили. Твой отец и я решили, что она будет для тебя хорошей компаньонкой. Я не в состоянии одновременно вести дом и быть твоей воспитательницей, тем более что многим вещам научить тебя не могу.
