— Ты не все мне говоришь.
— Я знаю только то, что сама Элайна сообщила мне в письме. Она, конечно, понимала, что ее решение уехать на Юг приведет тебя в бешенство… Но думаю, твоей жене просто очень хотелось вернуться домой, в Беламар. Хотя пока она скорее всего еще в Сент-Августине.
— А как малыш? — настороженно спросил Иен.
— Малыш чувствует себя хорошо. Растет, крепнет. Разве Элайна тебе ничего не писала об этом?
— Я не получил от нее ни одного письма. Только нашел у себя на столе записку, написанную перед самым отъездом. — Йен с трудом сдерживал нарастающий гнев.
— Уверена, Элайна непременно связалась бы с тобой, знай она, как это сделать. Ведь она любит тебя.
— Возможно.
— Да и я бы тебе написала, если бы имела представление, где ты находишься.
— Если у тебя вновь возникнет такое желание, обратись к генералу Брайтону. Ему известно все о моих передвижениях.
Райза внимательно посмотрела на Йена.
— Ты не должен злиться на Элайну. Ведь она всего-навсего уехала домой. Надо ее понять!
Йен молчал, но глаза его горели от ярости.
— Йен! Пойми, твоя жена — южанка! — пыталась урезонить его Райза. — И ее дом — это Юг.
Он стоял у камина и молчал, глядя на языки пламени, пляшущие на поленьях. Потом повернулся к Райзе.
— Да, Элайна — южанка. Но значит ли это, что я тоже непременно должен стать южанином?
— Конечно, нет.
— Во всем этом деле две проблемы: необходимость сохранения Федерации и осознание несправедливости и морального уродства рабовладения.
— Уверена, Элайна полностью солидарна с тобой в вопросе рабовладения. Тем более что в войсках южан сравнительно мало рабовладельцев. Они добиваются лишь признания самостоятельности своих штатов. Пойми же. Йен, для всех нас сейчас главное — захотеть договориться. Если конфедераты и федералисты придут к взаимопониманию за столом переговоров, то никакой войны больше не будет. Надо, чтобы обе стороны сели за этот стол!.. Ладно, хватит! Ты не останешься ужинать? Правда, отец вряд ли придет. У него сегодня важная встреча с Маклелланом и другими генералами. Кстати, он получил звание бригадного генерала. Ты слышал об этом?
— Слышал. И хотел бы сам поздравить его. А вот от ужина не откажусь. Спасибо!
— Чудесно. А пока я попрошу, чтобы тебе принесли выпить и немного закусить. Чувствуй себя как дома.
— Об этом мне не надо напоминать. Я всегда чувствую себя с тобой именно так.
У Райзы сжалось сердце. Она потупила взгляд и ушла на кухню…** — Ты надолго в Вашингтон? — спросила Райза, когда они с Йеном сели за стол.
— У меня будет не очень много времени. Но зато у меня нет и никаких особо важных дел. Так что я буду свободен. — Крепко сжав руку Райзы, он встал и подошел к ней. — Надеюсь, ты не подвергнешь себя смертельной опасности ради моей жены? И пойми, несмотря на ее враждебное отношение к северянам, Элайна — мой друг. И ты также. Но нашему делу она смертельный враг. А потому не смей жертвовать собой ради нее! — Иен взял ее за плечи и поцеловал в лоб. — Райза, ты должна знать все. Сейчас меня надолго забрасывают на вражескую территорию. Мне известно, для чего, но у меня нет выбора. Это приказ. Благодарю тебя за заботу и беспокойство обо мне. Клянусь, я буду очень осторожен!
Райза долго смотрела ему в глаза. Ее сердце билось, как птица в клетке, а тело горело. Как было бы сейчас легко… Да пропади пропадом все это высшее общество! Йен женат. Но его жена перешла в стан врагов. И уехала неведомо куда, за тысячу миль отсюда. Так почему бы им не принадлежать друг другу? Ведь это стало бы целительным бальзамом для обоих…
— Йен, — проговорила Райза, лихорадочно дыша и прижимая к себе его ладони.
— Господи, я не должен больше причинять тебе боли, Райза, — прошептал он. — Не должен! Ты уже и так достаточно выстрадала.
— О чем ты говоришь, Йен? О каких страданиях? Сейчас я хочу только вспомнить о прошлом… И ради этого готова…
Райза почувствовала тепло его губ на своих губах. Его горячее дыхание… Силы покидали ее…
Но Йен вдруг отпрянул от нее и, что-то пробормотав, разжал руки.
— Я должен сейчас же уйти, Райза!
— Потому что любишь свою жену, — ласково заметила она.
— Потому что люблю вас обеих.
И он вышел из кабинета…
Элайна всегда любила Сент-Августин. Ей нравился внушительный красивый форт, стоявший как бы на страже при входе в бухту и сейчас носивший имя Марион — в честь героя войны за независимость Фрэнсиса Мариона. Построили форт испанцы. Англичане попытались переименовать его в форт Сент-Маркос. Однако это название не привилось. Но так или иначе форт был прекраснейшим инженерным сооружением. И им стоило полюбоваться.
Именно это и сделала Элайна, покинув на несколько минут экипаж, в котором вместе с Лили приехала в Сент-Августин. Добрая служанка стояла рядом и тоже с восхищением смотрела на форт. Но ее все же больше интересовала погода. Теплая, солнечная… В столице Лили было холодно и очень неуютно.
Элайна же чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не мрачные мысли о муже. Она старалась по возможности отогнать их, ибо в остальном все складывалось прекрасно. Перед ней простиралась земля родного штата. Элайну с энтузиазмом приветствовали конфедераты Ричмонда и Чарлстона, знавшие, что эта женщина сделала для них. Да и сама она чувствовала себя участницей великих событий.
Но по ночам мысли о Йене не давали ей покоя. Что с ним? Где он сейчас? Жив ли? А если жив, то простит ли ее когда-нибудь? Это было настоящей пыткой…
— Как хорошо, когда тепло, — улыбнулась Лили. — Какой красивый форт! А сам Сент-Августин! Хотя бы вот эта улица — просто прелесть!
Элайна закрыла глаза, подставив лицо теплым лучам солнца и легкому морскому бризу, чуть шевелившему ее локоны. Но, услышав за спиной цокот копыт и стук останавливающегося экипажа, она открыла глаза.
Из экипажа вышел Джулиан.
— Элайна! — воскликнул он. — Как ты сюда попала? Разве Йен не запретил тебе выезжать из Вашингтона? Черт побери, вот так номер!
Пока Джулиан засыпал Элайну вопросами, она смотрела на него широко открытыми глазами. Он так походил на своего старшего брата, что у нее защемило сердце. Однако его слова о том, что Йен запретил ей покидать Вашингтон, привели Элайну в негодование.
— Да ведь твоего старшего братца не было в столице, — набросилась она на Джулиана, — А что касается моего отъезда, то для южан Вашингтон давно уже не безопасное место.
— Для южан вообще? Или же для южан, в чем-то провинившихся перед властями?
— Джулиан, к чему такая жестокость! И не забывай, что Йен — янки, тогда как ты… Ты — мятежник!
— Прекрасно! Но не будем спорить. Лучше я отвезу тебя и Лили к себе домой. А это Шон? Боже, как он вырос! Мои родители ждут не дождутся, когда познакомятся со своим первым внуком! Воображаю, как они будут им гордиться!
