В груди у Виктории все заклокотало от беззвучного смеха.
— Какие бумаги? — осторожно спросила она. Роберт негромко выругался себе под нос и ответил:
— Специальное разрешение, которое я добыл с таким трудом.
Виктория понимала, что сейчас не совсем подходящий момент для веселья, но не смогла удержаться, закатившись от хохота.
Роберт подбоченился и сурово взглянул на нее.
— Это не смешно.
— Прости, — вымолвила она извиняющимся тоном. — Это просто потому, что… О Господи! — И Виктория согнулась пополам, корчась от смеха.
— Должно быть, они в другом чемодане, — в раздумье промолвил Роберт. — О черт!
Виктория вытерла глаза.
— А где твой второй чемодан?
— В Лондоне.
— Понятно.
— Мы выезжаем в Лондон через час.
— Что? Прямо сейчас?
— Я не вижу другого выхода,
— Но как мы туда доберемся?
— Макдугал оставил мой экипаж у одного любезного сквайра, который живет в четырех милях отсюда. Уверен, он предоставит нам и кучера, который отвезет нас в Лондон.
— Значит, ты нарочно заставил меня поверить, что я никуда отсюда не выберусь?
— Но ты же не спрашивала меня, так ли это на самом деле, — возразил он, пожимая плечами. — А теперь тебе пора одеваться. В данный момент ты выглядишь прелестно, но в таком наряде тебе будет прохладно на улице.
Она плотно завернулась в простыню.
— Мое платье в соседней комнате.
— А не поздно строить из себя скромницу?
Она оскорбление поджала губы.
— В отличие от тебя я еще не освободилась от предрассудков. У меня нет опыта в подобных вещах.
Он улыбнулся и нежно чмокнул ее в лоб.
— Прости, прости. Мне так нравится тебя дразнить. Я сейчас принесу тебе платье. И, — добавил он, открывая дверь, — оставлю тебя в одиночестве, чтобы ты могла спокойно облачиться.
Через полчаса они были на пути в Лондон. Роберт с трудом удерживался, чтобы не запеть от счастья. Когда он возвращался из поместья сквайра, у которого оставил карету, он исполнил довольно фальшиво версию «Аллилуйя» Генделя. Роберт, может быть, и закончил бы музыкальную фразу, если бы лошади не пришли в беспокойство. Тогда он умолк, твердо решив не подвергать подобному испытанию уши своей невесты — своей невесты! Ему приятно было это говорить.
Черт возьми, не только говорить, но и думать об этом было чертовски здорово.
Но счастье переполняло его, и он не мог держать его в себе. И как только он забывался, то начинал потихоньку насвистывать.
— Я и не знала, что ты любишь свистеть, — заметила Виктория после того, как он уже в пятый раз пытался вывести какой-то веселенький мотивчик.
— Петь-то я уж точно не умею, — ответил он. — Поэтому я предпочитаю свистеть.
— Давно я не слышала, как ты свистишь — с тех пор как… — Она задумалась. — Не помню. Он улыбнулся.
— Я не был так счастлив много-много лет. Наступила пауза.
У Виктории был до смешного довольный вид, и Роберт был до смешного доволен, что она довольна. Он продолжал насвистывать еще несколько минут, потом поднял глаза и спросил:
— Знаешь ли ты, как это замечательно — вновь почувствовать себя способным на необдуманные поступки?
— Прости, но я не совсем тебя понимаю.
— В тот день, когда мы повстречались с тобой, мы в ту же ночь убежали в лес и смотрели там на звезды. Мы были молоды и беспечны.
— Да, это было прекрасно, — мечтательно промолвила Виктория.
— Но сейчас… Ты знаешь, как упорядочена моя жизнь. Я, как ты любишь говорить, самый организованный человек во всей Британии. У меня всегда есть план, и я всегда стараюсь ему следовать. И мне приятно снова совершать безрассудные и необдуманные поступки.
— Ты похитил меня, — сказала Виктория. — Вот это был самый необдуманный поступок.
— Вовсе нет, — возразил он. — Я разработал тщательный план и все предусмотрел.
— Но не настолько тщательный, чтобы позаботиться 6 пище, — едко заметила она.
— Ах да, еда, — задумчиво промолвил он. — Маленькое упущение.
— Тогда оно не казалось нам «маленьким», — пробормотала она.
— Но ты же не умерла с голоду, верно?
Она игриво стукнула его по плечу.
— И ты забыл письменное разрешение на брак. Если считать, что целью твоего похищения было жениться на мне, то это досадный пробел в твоем плане.
— Я не забыл получить разрешение. Я просто забыл взять его с собой — вот и все.
Виктория выглянула в окно. В небе сгущались сумерки, скоро станет совсем темно. Скорее всего сегодня они не попадут в Лондон засветло, но больше половины пути, несомненно, проедут.
— Если честно, — сказал вдруг она, — то я даже рада, что ты забыл разрешение.
— Ты хочешь оттянуть неизбежное насколько возможно? — спросил Роберт.
И хотя тон у него был легкомысленный, Виктория чувствовала, что он с замиранием сердца ждет ответа.
— Нет, не угадал, — сказала она; — Если уж я приняла решение, то не отступлю. Но мне приятно сознавать, что у тебя тоже бывают ошибки и промахи.
— Извини, я что-то не понял.
Она пожала плечами.
— — Ты же безупречен — само совершенство.
— Почему-то в твоих устах это звучит как недостаток. Да, кстати: если я такой чертовски идеальный, почему мне понадобилось столько времени, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж?
— Да именно потому, что ты идеальный, — пояснила она, лукаво улыбаясь. — Ведь это ужасно раздражает. Что бы я ни делала, ты все равно сделаешь лучше.
Он хитро ухмыльнулся и прижал ее к себе.
— Не правда, ты во многом преуспела лучше меня.
— Неужели? — пробормотала она, стараясь не замечать, как его рука ласкает ее бедро.
— — М-м… Ты гораздо лучше умеешь целоваться, — И, чтобы проиллюстрировать сказанное, он запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
— Это ты меня научил.
— Ты гораздо лучше выглядишь без одежды.
Она вспыхнула от смущения, но поскольку уже успела привыкнуть к подобным шуточкам, то осмелилась заметить:
— Ну, это дело вкуса.
Он со вздохом откинулся на спинку сиденья.
— Хорошо, тогда ты шьешь гораздо лучше.
Она вскинула брови.
— Да, в этом ты прав.
— И уж конечно, ты гораздо больше меня знаешь о детях, — добавил он. — Когда у нас будут дети, я доверю их воспитание тебе, а то ведь я стану читать им лекцию о трех законах Ньютона, не успеют они начать ходить. Это никуда не годится. Ты должна будешь научить меня всяким детским стишкам и колыбельным.
От этих слов Виктория просто расцвела. Она поработала портнихой совсем недолго, но успела узнать, как приятно быть самой себе хозяйкой. Больше всего она боялась, что брак будет означать для нее потерю самостоятельности. Но Роберт дал ей понять, что он высоко ценит ее мнение.
