другое. Хотя больше надеюсь. И молюсь. Но все равно верю, что обойдется.
Котенок тем временем опустошил блюдце, шумно шлепнулся на зад, слизал с мордочки последние капли и вразвалку, покачивая округлившимися боками, побрел к кровати. Запрыгнул, примостился у меня под боком и заснул.
Точнее, задремал — я даже сквозь одеяло чувствовала, как он мурлычет.
— И как мне его назвать? — задумалась я, поигрывая с кончиком пушистого хвоста. — Пятнышко? Пушок? Тучка?
— Что за дурацкие клички, — лениво отозвался Джейми, не страдая толерантностью. — Это ты в Бостоне так называла котят?
— Нет. У меня раньше не было кошек, — призналась я. — У Фрэнка была аллергия, он от них чихал. А как шотландцы называют кошек? Диармайд? Макгилливри?
Джейми фыркнул и расхохотался.
— Адсо, — уверенно сказал он. — Назови его Адсо.
— Это что за кличка такая? — поразилась я. — Впервые слышу это слово.
Джейми пристроил подбородок мне на плечо, глядя на спящего котенка.
— У моей мамы был кот по кличке Адсо. Серый чертенок, очень похожий на этого.
— Правда?
Джейми редко говорил о матери, та умерла, когда ему было восемь.
— Ага. Тот еще мышелов и мать обожал, а нас, детей, терпеть не мог. — Джейми улыбнулся. — Наверное, потому, что Дженни наряжала его в платьица и кормила сухарями, а я однажды кинул в мельничный пруд — хотел проверить, умеет ли он плавать. Умел, кстати, — добавил Джейми. — Только не любил.
— Кажется, я его понимаю. И все-таки, почему Адсо? В честь какого-то святого?
Кельтских святых порой звали очень странно: например, Онху или Дарлугдаха. Но о святом Адсо я слышала впервые. Какой-нибудь покровитель мышей?
— Не святого, — поправил Джейми. — Монаха. Мать, как ты знаешь, получила хорошее образование, она училась в Леохе с Колумом и Дугалом, умела читать на греческом и латыни, немного на иврите, а еще на французском и немецком. В Лаллиброхе, конечно, библиотека была маленькой, но отец старался выписывать для нее книги из Эдинбурга и Парижа.
Джейми почесал коту полупрозрачное ухо, и тот смешно дернул усами, прищурился, будто собираясь чихнуть, однако глаз так и не открыл. Мурлыканье притихло.
— Одну из ее любимых книг написал австриец, Адсо из Мелька. И она решила, что его имя отлично подходит для кота.
— Почему?
— Потому что Мельк… — Джейми выразительно кивнул на опустевшее блюдце, — …значит «молоко».
Котенок приоткрыл зеленый глаз, будто бы отзываясь на кличку, и замурлыкал с новой силой.
— Что ж, раз он не против, я — тем более. Пусть будет Адсо.
Неделю спустя мы — то есть женщины — гнули спины над стиркой, как вдруг Кларенс зычно объявил о чьем-то визите. Маленькая миссис Аберфельд подпрыгнула, будто ужаленная пчелой, и уронила мокрые рубашки на землю. Миссис Баг и миссис Чишолм дружно открыли рты, собираясь ее отчитать, а я воспользовалась моментом, чтобы улизнуть: вытерла руки о фартук и поспешила во двор встречать гостей.
Как раз вовремя: из кустов показался гнедой мул, вслед за ним — толстая кобыла на поводу. Мул встряхнул ушами и радостно поздоровался с Кларенсом. Я поспешно зажала уши и прищурилась, разглядывая в слепящем солнечном свете всадника.
— Мистер Хазбенд!
— Миссис Фрейзер, доброго вам дня!
Эрмон Хазбенд снял черную фетровую шляпу, коротко кивнул мне и спешился, с громким стоном разгибая спину. Под бородой беззвучно шевельнулись губы. Он был квакером и избегал крепких выражений, по крайней мере вслух.
— Ваш супруг дома, миссис Фрейзер?
— Только что видела, как он идет в конюшню. Сейчас найду его! — крикнула я, перекрывая рев мулов, взяла у гостя шляпу и махнула в сторону дома. — Идите, я позабочусь о ваших лошадях.
Он поблагодарил и, хромая, направился к кухонной двери. Со спины я видела, что Хазбенд почти не опирается на левую ногу. Шляпа у меня в руке была в пыли и грязи, а еще от него несло немытым телом и потной одеждой. Значит, в седле он провел не только сегодняшний день, но и как минимум всю неделю, а спал под открытым небом.
Я расседлала мула и сняла две седельные сумки, набитые скверно пропечатанными памфлетами с жуткими иллюстрациями. Одна из картинок показалась весьма любопытной: гравюра изображала горящих праведным гневом регуляторов, противостоящих кучке чиновников, среди которых заметно выделялся приземистый силуэт Дэвида Анструтера. Подписи не было, но художнику на удивление тонко удалось передать сходство шерифа с ядовитой жабой. Интересно, с какой стати Хазбенд развозит эти чертовы листовки?
Животных я загнала в загон, шляпу и сумки сложила на крыльце, а сама поднялась на холм к конюшне — небольшой пещере, огороженной частоколом. Бри называла ее родильным отделением: обычно мы там держали тельных коров или жеребых лошадей.
Что же привело в наши земли Эрмона Хазбенда… и нет ли за ним погони? До его фермы отсюда ехать дня два — не самый близкий путь для увеселительной прогулки.
Хазбенд был одним из лидеров регуляторов и неоднократно попадал в тюрьму за свои разоблачительные брошюры. Последний раз я о нем слышала, когда его изгнали из местной общины квакеров — те сочли, что он подстрекает людей к насилию. Судя по памфлетам, опасения были не напрасны…
Из приоткрытой двери конюшни доносились терпкие запахи соломы, скота и навоза вперемешку с крепкими ругательствами. Джейми квакером не был и сквернословить не стеснялся, хотя на гэльском эти выражения звучали весьма поэтично.
Нынешнюю реплику я перевела для себя примерно как «чтоб кишки перепутались змеями и брюхо лопнуло! Да падет на тебя, отродье навозных мух, проклятье ворон!» И так далее в том же духе.
— Ты с кем разговариваешь? — удивленно заглянула я внутрь. — И что за проклятье ворон?
Я прищурилась, вглядываясь в темноту, но увидела лишь силуэт Джейми возле белеющей в углу копны соломы. Он повернулся ко мне и вышел на свет, приглаживая руками выбившиеся из-под ремешка волосы.
— Tha nighean na galladh torrach! — хмуро объявил он, тыча пальцем себе за спину.
— Белая сукина дочь… — недоуменно перевела я. — О, чертова свинья опять сбежала?
Наша свиноматка — создание крайне коварное и свободолюбивое. Она уже дважды сбегала из загона: в первый раз кинулась на Лиззи (той, к счастью, хватило ума отпрыгнуть с ее пути и закричать), а во второй вырыла себе яму возле стены, легла в засаде, дождалась, когда ворота откроют, и сбила меня с ног. Сегодня она столь грандиозных планов не строила — просто выбила доску и прокопала под частоколом лаз… Прямо-таки побег из нацистского лагеря!
— А то. — Джейми, несколько успокоившись, вновь перешел на английский. — Что до проклятья ворон, то оно бывает разным. Например, ты желаешь кому-нибудь,
