— Пока нет, — отозвался Томас, искоса глядя на Джека. — Пожалуй, вы могли бы восстановить какой-нибудь женский монастырь. Могучую крепость с несокрушимыми стенами.
Джек усмехнулся. Картина ему понравилась.
— Как вам удалось прожить с ней так долго?
Томас задумчиво пожал плечами:
— Понятия не имею.
«Мы разговариваем так, будто все уже решено, — понял вдруг Джек. — Будто герцогский титул уже перешел ко мне». И Томас, казалось, нисколько не возражал. Во всяком случае, он явно смирился с мыслью, что ему предстоит потерять герцогство.
Джек оглянулся на карету. Грейс уверяла, что не сможет выйти за него замуж, если он станет герцогом. Но без Грейс ему ни за что не справиться с этой ролью. Титул налагает слишком много обязанностей, о которых Джек имел самое смутное представление. Поразительно, какое это тягостное дело — быть герцогом. Но ведь Грейс знает, что делать. Она пять лет прожила в Белгрейве. Разумеется, ей известно, как управлять замком. Она помнит имена всех слуг до единого, и даже дни рождения.
Из нее вышла бы превосходная герцогиня.
Но Джек вовсе не хотел становиться герцогом.
Действительно не хотел.
Он без конца ломал над этим голову, приводя массу доводов, почему ему никогда не стать хорошим герцогом, вместо того чтобы честно признаться себе, что он просто не хочет быть им.
Не хочет, и все.
Джек повернулся к Томасу. Тот смотрел на солнце, прикрыв глаза рукой.
— Должно быть, уже за полдень, — заметил лорд Кроуленд. — Может, нам стоит остановиться и пообедать?
Джек безразлично пожал плечами. Ему было все равно.
— Ради дам, — подчеркнул Кроуленд.
Все трое мужчин разом повернули головы и взглянули на карету.
— Там не особенно приятно, — проговорил граф, едва ли не заискивая.
Джек вопросительно изогнул бровь.
— Герцогиня, — пояснил Кроуленд и содрогнулся. — Амелия умоляла, чтобы я позволил ей ехать верхом.
— Это было бы слишком жестоко по отношению к Грейс, — возразил Джек.
— Так я и сказал Амелии.
— Значит, вы сбежали из кареты? — скупо усмехнулся Томас.
Кроуленд задиристо вскинул голову.
— При других обстоятельствах я не стал бы жаловаться.
— Ну, я вас за это не порицаю.
Джек слушал беседу без всякого интереса. Насколько он мог судить, их маленький кортеж проделал половину пути до Батлерсбриджа. Чем дальше продвигались путешественники в глубь острова, тем труднее было Джеку сохранять веселость.
— Впереди, примерно в миле отсюда, есть поляна, — сказал он. — Я останавливался там раньше. Это место неплохо подходит для пикника.
Двое мужчин кивнули, соглашаясь. Пять минут спустя они нашли поляну. Спешившись, Джек направился к карете. Грум помогал дамам выйти из экипажа. Джек рассчитал, что Грейс наверняка выйдет последней и он сможет подать ей руку.
— Мистер Одли, — проговорила девушка. Это было всего лишь вежливое приветствие, но глаза Грейс сияли затаенной нежностью.
— Мисс Эверсли. — Джек заметил, что уголки ее губ чуть дрогнули. Едва уловимо. Грейс улыбалась. Джек почувствовал ее улыбку. Незаметная для других, она предназначалась ему одному.
— Я пообедаю в карете, — отрывисто объявила герцогиня. — Только дикари едят на земле.
Джек побарабанил по груди кулаками и ухмыльнулся:
— С гордостью признаю себя дикарем. — Он весело кивнул Грейс: — А вы?
— Я тоже.
Герцогиня гордо прошествовала к поляне, сделала круг, желая размять ноги, а затем снова скрылась в карете.
— Должно быть, ей приходится нелегко, — вздохнул Джек, проводив ее взглядом.
Грейс с интересом изучала содержимое корзины для пикника, но, услышав слова Джека, подняла голову.
— Нелегко?
— Ну да. Старой грымзе больше некого изводить в карете.
— Думаю, ей кажется, что мы все сговорились против нее.
— Так и есть.
Грейс нерешительно нахмурилась.
— Да, но…
О нет, Джек не собирался слушать, как Грейс оправдывает эту злобную ведьму.
— Только не говори, что сочувствуешь ей.
— Нет, — покачала головой Грейс. — Я бы не сказала, но…
— Ты слишком добра и жалостлива.
Грейс застенчиво улыбнулась.
— Может быть.
Когда расстелили одеяла, Джек передвинул их так, чтобы немного отдалить себя и Грейс от остальных. Это оказалось несложно и не слишком бросалось в глаза. Амелия села рядом с отцом, который тут же разразился какой-то нравоучительной речью, а Томас побрел в сторону рощи, вероятно, в поисках дерева, нуждающегося в поливке.
— Это та самая дорога, по которой ты ездил в школу? — спросила Грейс, взяв кусок хлеба с ломтиком сыра.
— Да.
Он попытался придать голосу равнодушное выражение, но, должно быть, не слишком успешно, потому что Грейс с тревогой вгляделась в его лицо.
— Почему ты не хочешь возвращаться домой? — спросила она.
Его первым побуждением было отшутиться, заявить, что у Грейс разыгралось воображение, или, поддержав репутацию завзятого острослова, изречь что-нибудь мудрое и изящное, упомянув сияние солнца, птичий щебет и «молоко сердечных чувств».
В прошлом добрая шутка не раз помогала Джеку сгладить неловкость и увести разговор от опасной темы. Ему удавалось выкручиваться из самых сомнительных положений. Но на этот раз у него не было ни сил, ни желания прибегать к уловкам. Вдобавок Грейс все равно угадала бы правду. Она легко читала в его душе. Джек мог бы держаться весело и дурашливо, как всегда, в надежде, что Грейс это нравится. Но только не пытаясь скрыть правду.
Или спрятаться от правды.
— Это непросто объяснить, — отозвался он. По крайней мере это не было ложью.
Грейс кивнула и вернулась к еде. Джек ожидал других вопросов, но они не последовали.
Взяв яблоко, он покосился на Грейс. Она ела жареного цыпленка, не поднимая глаз от тарелки. Джек открыл было рот, чтобы заговорить, но раздумал. Поднес ко рту яблоко, однако так и не надкусил.
— Прошло больше пяти лет, — внезапно выпалил он.
Грейс вскинула голову и посмотрела на него.
— С тех пор как ты в последний раз был дома?
Он кивнул.
— Это немалый срок.
— Очень долгий.
— Слишком долгий? — спросила Грейс.
Джек сжал яблоко.
— Нет.
Грейс съела кусочек цыпленка и снова подняла глаза.
— Хочешь, я нарежу для тебя это яблоко на дольки?
Джек рассеянно передал Грейс яблоко, казалось, он совершенно забыл о нем.
— У меня был кузен. — Какого черта он об этом заговорил? Он вовсе не собирался рассказывать Грейс об Артуре. Последние пять лет он пытался не думать о нем и гнал от себя навязчивые видения, но каждый раз, засыпая, видел перед глазами мертвое лицо брата.
