Танцовщицы, услышав шум внизу, выбежали и наблюдали за происходящим.
Том видел их бледные встревоженные лица. Он бросил взгляд на Сильвию и заметил за ее спиной Молли. Ее глаза странно блестели.
Крамстед тяжело вздохнул.
– Том, могу я попросить тебя закрыть двери театра? Иначе нам придется увести тебя с собой.
Мозг Тома лихорадочно работал. Он проигрывал возможные варианты действий, отбрасывая их один за другим и снова возвращаясь к тому, что секундой раньше отвергал.
– Том, я на самом деле не хочу…
– Я закрою двери. – Том был краток.
– Я очень сожалею, Том. Ты не представляешь себе, как мне жаль. Передай привет Молли, – печально добавил Крамстед. Он не хуже Тома знал суды Англии и понимал, что пройдет целая вечность, прежде чем ему снова посчастливится увидеть Молли.
Наконец Крамстед и его сопровождение удалились.
И вдруг перед Томом появился мужчина, которого раньше он никогда не видел. Незнакомец был высок – пожалуй, ростом с Тома. Он прятал лицо, пока, войдя в «Белую лилию», не остановился в нескольких футах от Тома.
Мужчина словно изучал хозяина театра. Он праздновал победу и презирал Тома Шонесси.
Воспитанность и изысканность манер, казалось, окружали его словно нимб – с подобным нимбом изображали святых на средневековых картинах. Мужчина был красив какой-то мрачной красотой и одет настолько элегантно, что, казалось, к нему не может прилипнуть не то чтобы пылинка, но и вообще ничто дурное. Том подумал, что этот джентльмен относится к тому разряду людей, которые не считают, что могут оказаться некстати.
И вдруг Тома словно осенило: он понял, кто это может быть.
Он оказался старше, чем Том мог предположить. В его глазах сквозила усталость, а в лице заметна была суровость, появляющаяся лишь с годами. Либо такое возможно, если часто видишь, как родственников отправляют на гильотину. Или слышишь подобные рассказы.
Ну да, в конце концов, сейчас Том видит перед собой настоящего французского аристократа.
Вполне определенный ответ на все вопросы этого загадочного вечера дала Сильвия, словно выдохнув:
– Этьен!
Как эхо отозвался второй женский голос. Том повернулся на этот голос, чтобы убедиться: он действительно принадлежит той, о ком он подумал.
Молли.
Взгляд Этьена лишь на мгновение задержался на Молли. Девушка закрыла лицо ладонями и отвернулась. Том понял, что Молли была всего лишь инструментом в руках этого человека. Он ухаживал за ней, дарил безделушки и симпатичные вещи, чтобы сначала внушить благоговение своими манерами, а затем – запугать и выудить нужную информацию о Томе, Сильвии и «Белой лилии».
Этьен задержал свой взгляд на Сильвии, рассматривая с любопытством ее костюм, волшебную палочку и крылья.
Выражение его лица изменилось, и Том вдруг понял, что этот мужчина любит Сильвию.
Если он действительно принц, значит, имеет все, что пожелает. Но даже высокий титул не смог защитить этого человека от превратностей любви.
Том мог предположить, в чем причина негодования Этьена: он был унижен танцовщицей. Пусть даже… великолепной Сильвией Ламорье, известной балериной. И не приходилось сомневаться, что Этьен не мог допустить, чтобы кто-либо, а тем более ублюдок, полукровка, полу – бог знает кто, – владелец непристойного театра мог позволить себе прикоснуться к тому, что Этьен привык считать своим по праву.
Этьен задумал во что бы то ни стало разорить Тома. И этим преподать урок Сильвии? Или английскому ублюдку?
Все, что промелькнуло на лице Этьена, когда он увидел Сильвию, в конечном итоге выплеснулось в гнев и досаду.
Сильвия как завороженная смотрела на Этьена.
– А как ты…
– Ты могла бы предупредить меня, что уезжаешь, Сильвия. – Безупречная английская речь, абсолютно не обнаруживающая истинную национальность Этьена. – Это было очень просто – преследовать тебя, – снисходительно добавил он. – Париж и это… заведение.
Том с трудом подавил желание схватить этого негодяя за галстук и придушить.
Тем временем у входа в театр собиралась толпа. Публика недоумевала, почему один-единственный человек лишает их возможности войти в любимый театр. Том заметил в толпе Бейтсона. Белстоу, человека, которому несколько недель назад с трудом удалось избежать кулака Тома, тоже был здесь. Том подумал: Белстоу – еще один мужчина, который полагает, что имеет право обращаться с женщинами так, как того пожелает. Пожалуй, Белстоу тоже приложил руку ко всей этой истории.
– Ты бы остановил меня. А я хотела знать правду о себе и моей семье. Вот и все.
Этьен некоторое время непроницаемым взглядом смотрел на Сильвию, очевидно, не имея намерения возражать.
– Я прощаю тебя, Сильвия, – наконец произнес он. – Мы все обсудим, как только вернемся в Париж.
Том видел, как Сильвия крепко сжала в руках палочку феи: уж не думает ли она пустить ее в ход?
Этот мужчина… присвоил Сильвию. Так, словно имел на это право и сейчас здесь лишь для того, чтобы просто вернуть ее на место, как будто она не представляет собой ничего достойного того, за что стоит сражаться и одержать победу.
«Ты сражайся. Даже по-черному, если нужно». И вдруг Тому все показалось предельно простым.
– Назовите ваших секундантов, Этьен.
Все дружно ахнули. Артистизм Тома был на высоте. Он смог уверенно произнести то, что не раз слышал сам. Честно говоря, он не имел права произносить такие слова, поскольку не был джентльменом.
Однако он – Том Шонесси. И он намерен сражаться по-черному исключительно под маской благородства.
Этьен снисходительно скривил губы и слегка приподнял бровь, но при этом оставался невозмутимым. Словно сейчас его решительно ничто не может задеть.
– Вы вызываете меня на дуэль, Шонесси? С чего вы взяли, что имеете на это право?
– Поскольку ваш английский абсолютно безупречен, я удивлен, что вам нужны разъяснения. Но подтверждаю: да, я вызываю вас на дуэль.
– Том, ради Бога, – пробормотал Генерал. – Ты убьешь его. Ты на самом деле убьешь его. Он убьет вас, – добавил Генерал, обращаясь к Этьену.
Этьен оглянулся на голос Генерала. Ему пришлось наклониться, чтобы увидеть человека, который произнес столь угрожающие слова. Увидев перед собой маленького человечка, Этьен был несколько озадачен. Он нахмурился и повернулся к Генералу спиной, тем самым выразив свое презрение к коротышке.
Немного смущаясь, в разговор вмешался Белстоу:
– Он на самом деле потрясающий стрелок, Этьен.
Лондон станет гораздо менее интересным городом, если Том Шонесси будет убит. Даже Белстоу, судя по всему, не хочет этого.
– У вас нет права вызывать меня на дуэль, мистер Шонесси, – спокойно произнес Этьен. – Дуэли предназначены для… – Он деликатно не договорил, так как было бы не по-джентльменски указывать на то, что Том таковым не является. – Объясните, в чем вы видите совершенное мной преступление.
