– В этой самой комнате? – воскликнул лорд Клеведейл, оглядываясь.
– Именно, – ответил милорд. – Вот почему я выбрал ее сегодня. – Он поднялся. – Скажите, кузен, вы увлекаетесь чтением?
– Нет, – коротко ответил Ренсли.
– Точно так же, как и мой брат, – сказал его светлость. – Я думал об этом все время. Мой отец очень любил Шекспира, но я уверен, что он не знал латыни.
– Да к чему все это? – ошеломленно спросил Ренсли.
Взор милорда устремился на верхнюю полку одного из шкафов, стоявших вдоль стен. – Приходилось ли вам когда-нибудь, кузен, снимать с полки поэмы Горация?
– Нет, и я не понимаю...
– Думаю, что и мой брат не касался их, – сказал милорд. – Я так и полагал, что это будет надежно, замечательно надежно и изобретательно. Восхищен собственной догадливостью. – Он встретил недоумевающий взор лорда Клеведейла. – Как грустно, когда нет гуманитарных склонностей, – сказал он. – Это неоценимое преимущество. О, если бы вы знали оды Горация, кузен... Но вы их не знаете. Но возьмите их теперь: никогда не поздно учиться. Вон, в том углу, на верхней полке, вы найдете первый том, изящно переплетенный в тисненую кожу, с филигранной застежкой.
– Прошу вас, сэр, объяснить, чего вы хотите, – сказал мистер Брент.
– Разве еще не ясно? – удивился милорд. – Я прошу моего кузена взять лесенку и достать сверху «Оды Горация». Пусть он откроет застежку и найдет пятую оду.
– Вы говорите загадками, сэр.
– На эту загадку сейчас же последует ответ, если мой кузен сделает, что я прошу. Первый том и пятую оду. Это будет весьма поучительно.
Ренсли нетерпеливо направился к полкам.
– Шарлатан! Что я там должен найти?
– Пропавший набросок, дорогой Ренсли!
– Как! – взглянул вверх мистер Клэпперли. – Вы положили его в книгу, сэр?
– Я этому не верю! – крикнул Ренсли и быстро пошел к лесенке, нашел глазами книгу и вытащил ее. Он замешкался, стараясь расстегнуть застежку. Страницы сами открылись на пятой оде. Мистер Ренсли стоял, вперив взгляд в книгу.
Все головы были повернуты к нему.
– Он там? – спросил мистер Клэпперли.
– Вам кто-то сказал об этом! – взорвался Ренсли и швырнул книгу на стол. Из нее вылетел рисунок, на который бросился мистер Фонтеной.
Немедленно все, кроме милорда, столпились вокруг мистера Фонтеноя, пытаясь заглянуть через его плечо.
– Это несомненно Роберт Тримейн, – сказал мистер Фонтеной. Он перевел глаза на милорда. – И у вас... есть сходство.
– Да, черт побери, сэр, смотрите, глаза и нос те же самые! – вскричал Клеведейл.
Миссис Стейнс осмелилась сказать:
– В самом деле, сэр, вы вылитый мастер Роберт.
– Моя добрая Мэгги, вы должны знать, что я и есть мастер Роберт, – сказал его светлость. – Я вас прекрасно помню.
Она не сводила с него глаз.
– Вы даже помните мое имя, сэр? Но ваша светлость простит меня – столько уже лет прошло, и вы изменились, милорд.
– Да уж, наверное, – произнес его светлость. – Ну, джентльмены, я сказал, что дам вам подтверждение.
– Извините, сэр, – прервал его мистер Брент. – Да, это представляется достаточным доказательством. Но нельзя забывать, что вам могли бы рассказать об этом тайнике.
– Кто? – вопросил милорд. – Никто, кроме меня, о нем не знал.
– Сэр, я на мгновение допускаю, что вы не Тримейн.
– Дерзость, – сказал милорд. – Но полагаю, я должен простить ее. Прошу, продолжайте. Ум юриста весьма удивителен.
– Но если... я только говорю, если... вы не Тримейн, вы могли бы услышать об этом от настоящего Тримейна.
Милорд смотрел на него в изумлении. Вместо него заговорил Клеведейл:
– Для чего, во имя дьявола, стал бы Тримейн раскрывать подобный секрет?
– Просто возможность, милорд; я не говорю – вероятность.
– Это совершенно смехотворно, – сказал милорд Бэрхем. – Да я начинаю уже уставать от всего этого. Я даю вам бумаги – вы говорите, что я их украл. Я показываю вам, куда я спрятал свой собственный портрет, – вы говорите, мне о нем рассказали. Я вам показываю кольцо – вы говорите, что я его тоже украл. Жаль, что у меня нет родинок! Впрочем, вы бы сказали, что я украл и их! Хорошо, что я привел с собой мистера Фонтеноя. Да и мистер Клэпперли тоже может немного помнить меня.
– Очень живо, – мистер Клэпперли склонил голову.
– Тогда я уверен, что вы припомните все обстоятельства моего бегства из дома, хотя это было так давно.
– Конечно, сэр.
– Прошу вас поправить меня, если я в чем-нибудь ошибусь в своем рассказе. Он недолог. – Он предложил табакерку Клеведейлу. – Моя собственная смесь, Клеведейл. Вам понравится... Итак, джентльмены, вы знаете, что я никогда не был в мире со своим отцом: он не мог признать мой гений. Я не любил своего брата, но все-таки меньше, чем он не любил меня. Я думаю, он ненавидел меня, но он бы не выбрал вас, кузен, в свои наследники, несмотря ни на что. В конце концов, он был настоящий Тримейн. Я же, несомненно, был необузданным юношей. Я могу вспомнить много всяких случаев, но... не важно. Я тратил выдаваемые мне деньги, едва успев их получить. Я постараюсь не ставить собственного сына в столь жесткие рамки. Затем я весьма опрометчиво влюбился в женщину по имени Мария Бэнстед. Она была дочерью фермера.
– Около Бэрхема, – кивнул мистер Клэпперли.
Милорд с иронией взглянул через стол на него:
– Ваша память изменяет вам, сэр. Совсем не около Бэрхема. Она жила в Калверли, в поместье мужа моей тетки Джоанны. Я был, признаю, молод и, наверное, очень горяч. Но я никогда не раскаивался в своей женитьбе. Изумительное создание! Боюсь, я не дал ей счастья. Я тайно бежал с ней и уехал во Францию, как только услышал, что моя семья отреклась от меня. Вот моя история, джентльмены. Это так?
Было признано, что все правильно. Милорд указал на клерка:
– Скажите вашему клерку, Брент, чтобы он позвал сюда моего слугу. Он в холле.
– Конечно, милорд. Сходите за ним, Фоли. – Он впервые назвал милорда его титулом, и Ренсли побагровел, услышав это.
Клерк вышел, и через мгновение в дверях появился Джон. Взоры присутствующих обратились на него, так как все чувствовали, что он был приглашен не напрасно. Но милорд глядел только на миссис Стейнс.
– Мне кажется, он мало изменился, хотя прошло столько лет, – проговорил он.
Мисс Стейнс смотрела на Джона во все глаза. Она побледнела и прижала руки к пышной груди.
– Джонни, – еле выговорила она. – Господи, Господи, неужели это не во сне?
Бартон тоже не верил своим глазам.
– Да никак это наш Джон? – ахнул он. – Господи спаси, это, правда, ты, парень?
– Ага, – мрачно сказал Джон, благополучно устояв на ногах, когда его сестра бросилась ему на грудь. – Ну-ну, Мэгги, как поживаешь? Успокойся, вспомни, где мы находимся, глупая.
