Судя по всему, Саймон решил игнорировать ее. Улыбаясь, он взял предложенное миссис Кроули печенье и поблагодарил ее. Та зарделась от смущения. Потом он снова сел в кресло Ханны с видом полного удовлетворения, хотя его колени поднялись почти до груди, и сказал Ханне что‑то приятное. Та расхохоталась.
Когда напряжение Нелл немного уменьшилось, он это сразу почувствовал, посмотрел на нее и вопросительно приподнял одну бровь. Неужели он ждал от нее признательности за то, что отважился разделить трапезу с бедняками?
— Когда‑то у мамы тоже было такое кресло, в котором ты сейчас сидишь, — сказала Нелл. — Однажды, в особенно холодную зиму, нам пришлось сжечь его в печке, иначе мы бы насмерть замерзли.
Краем глаза она заметила испуганный взгляд Ханны.
— Это было в ту зиму, когда Майкл… писал в штаны, чтобы согреться? — с деланным безразличием поинтересовался Саймон.
Миссис Кроули ахнула.
— О Боже! — пролепетала она, взглянув на покрасневшую Нелл. — Это правда?
— Майкл делал это, чтобы согреться? — переспросила Ханна, округлив от изумления глаза.
— Ханна, ты забыла, зачем пригласила Нелл и ее мужа? — торопливо вмешалась миссис Кроули.
— Ах да! — воскликнула Ханна. — Недавно к нам заходил твой сводный брат и кое‑что оставил для тебя, Нелл.
Она не сразу взяла маленький сверток, который Ханна выложила на стол. Майкл никогда ей ничего не дарил.
— Наверное, там яд, — пробормотала Нелл. — Что он сказал?
— Разверни тряпицу, — предложила Ханна. — Мы тоже подумали, что там какая‑то гадость, но когда он показал нам… Да ты сама открой и посмотри, Нелл!
— И не забудь задержать дыхание, — в шутку посоветовал Саймон.
— Отличная идея! — нервно засмеялась Нелл. Ее руки слегка дрожали, когда она разворачивала тряпицу.
Из нее выглянула чудесная серебряная ложечка.
— Боже мой, что это? — Она взяла ложечку в руки и стала рассматривать со всех сторон. На ручке красовались выгравированные инициалы — К.Р.О.
Саймон протянул руку к неожиданному подарку и по привычке чуть было не потребовал дать ему ложку, но вовремя спохватился и спросил:
— Можно мне посмотреть?
Нелл с неохотой отдала ему ложечку.
— Выглядит как подарок ребенку на крещение, — задумчиво сказал он. — К.Р.О.: Корнелия Роуз Обен. — Он поднял бровь. — Да, очень интересно…
«Слишком интересно», — подумала Нелл.
— Но откуда она у него? — с подозрением спросила она.
— Он сказал, что это принадлежало твоей матери, — охотно пояснила Ханна. — Он нашел ее под половицей вместе с Библией. — Она состроила гримаску. — Ну, с Библией он не знал, что делать, в том нет сомнений. Выбросил, наверное.
«Скорее всего продал», — подумала Нелл.
— А почему он не продал эту ложечку? Он что‑нибудь сказал?
— Ну, он не совсем передал ее тебе, — замялась Ханна. — Те десять фунтов, которые ты мне тогда дала…
— Ты отдала их Майклу? — Нелл возмущенно хлопнула ладонью по подлокотнику кресла. — Но эти десять фунтов предназначались тебе! Я же сказала, если не вернусь…
— Но это в любом случае были твои деньги, — возразила Ханна. — Успокойся, Нелл! У меня не было другого выбора. Он пришел и попросил меня поговорить с тобой насчет выкупа этой ложечки. Наверное, он решил, что ты дашь ему гораздо больше, чем Бреннан в своей скупке. Ну ты же знаешь Майкла! Если бы я стала ждать встречи с тобой, он бы пропал куда‑нибудь, напился до чертиков и проиграл бы кому‑нибудь эту ложечку, а то и вовсе его бы обокрали. Как же я могла позволить этому случиться? Это же доказательство в твою пользу, разве не так? Должно быть, эту серебряную ложечку подарили на крещение именно тебе!
— Вы поступили правильно, — сказал Саймон, как мог бы сказать хозяин дома своей служанке. — И мы непременно отблагодарим вас за это. Это весьма ценная вещь.
— Ерунда! — воскликнула Нелл. — Не верю! Этого не может быть. Если бы эта ложка действительно принадлежала маме, он бы так просто ее не отдал. Он бы долго шантажировал меня и вымогал деньги, гораздо больше десяти фунтов.
Ханна на мгновение озадаченно замолчала, потом медленно проговорила:
— Нелл, десять фунтов тоже немалые деньги.
— Да, конечно, — опомнилась Нелл. Для Ханны это действительно были немалые деньги.
Она мельком взглянула на Саймона, ожидая увидеть на его лице самодовольное выражение, но обнаружила совсем иное, и это заставило ее быстро опустить глаза и покраснеть. Сочувствие на лице Саймона оказалось гораздо труднее вынести, чем самодовольную ухмылку. Ей вдруг показалось, что он понимает ее куда лучше, чем она думает.
Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Если бы он и впрямь понимал ее по‑настоящему, ему никогда не пришлось бы ей лгать.
— Вот и отлично, — сказал Саймон, сунул ложку в карман сюртука и только потом, спохватившись, спросил: — Можно мне взять ее на сохранение?
Нелл не сразу поняла, что вопрос был адресован ей.
— Валяй, — пожала она плечами.
Его ответная неуверенная улыбка пронзила ее, словно острый нож. Сердце предательски забилось. Каким прекрасным казался ей мир, когда она думала, что они пойдут по жизни вместе, рука об руку!
И все‑таки она слаба. Мысль о том, что придется вернуться с ним в карету, а потом в дом Рашденов, неожиданно испугала ее. Он снова станет спрашивать, что ее гнетет, и она не была уверена, что сумеет сдержаться, что не поддастся снова его бесконечному обаянию. Она была слишком близка к тому, чтобы окончательно влюбиться в него. Если сейчас она снова окажется рядом с ним, то уйти, не разбив свое сердце, уже не сможет.
Уладив вопрос с ложкой, дамы принялись болтать обо всем, что произошло за то время, пока они не виделись. Саймон невольно слышал, о чем они говорили, и не переставал удивляться.
Гарри Коннору отрезало палец резальной машиной. Дэвида Риордана арестовала полиция за то, что он валялся на мостовой в стельку пьяный. Его жена отправилась в паб и продалась трем парням поочередно в соседнем проулке, чтобы собрать деньги и вызволить мужа из тюрьмы. Ткач поймал своего подмастерье на воровстве и бегал за ним с кнутом по всему переулку. Наказать вора, конечно, следовало, но ткач не перестал хлестать его, даже когда у того брызнула кровь. Тогда почти все местные женщины высыпали на улицу и стали молить пощадить мальца. Ткача с трудом удалось унять.
Проблемы, их решение, уличное правосудие, неадекватная жестокость — обо всех этих ужасах женщины говорили увлеченно и почти весело.
Саймон взглянул на жену, которая слабо улыбалась, кивая в знак того, что участвует в общей беседе, и упорно избегала его взгляда. Она выросла в этих суровых местах, уворачиваясь от кулаков сводного брата, работая в опасном цеху, где люди лишались пальцев, стараясь заработать на жизнь своим семьям. И вот посреди этого кошмара она каким‑то непостижимым образом сформировалась в сильную, честную и умную женщину.
