— Благодарю вас, милостивый государь, — сказал он спокойно и твердо. — Но вы пришли слишком поздно, мне не нужна больше ваша помощь. Во время десятичасового сражения за жизнь их товарищей мы заключили мир и, надеюсь… навсегда!
Снова наступило лето, снова яркое солнце сияло над долинами и лесистыми горами, над всеми владениями Беркова, где шла такая же деятельная жизнь, как и прежде, только более спокойная и радостная. Для преодоления последствий катастрофы потребовались не недели и месяцы, а целые годы. Нелегко было пережить эта время. Возобновив работы в шахтах, молодой хозяин взвалил на свои плечи огромный груз, дела его шли не лучшим образом — он был на волос от разорения. Прошло то время, когда требовались личное мужество и самоотверженность в борьбе с мятежной толпой бунтовщиков, наступила пора тяжелых забот, неусыпного труда, упорного сопротивления силе обстоятельств, которые чуть не сломили Артура. Однако он уже успел испробовать и узнать свои силы и теперь сумел воспользоваться ими. Более года никто не знал, начнет ли работать завод и вообще останется ли он в собственности прежнего хозяина. Еще в последние годы жизни старика Беркова дерзкие спекуляции, чрезмерное мотовство и главным образом безбожная система быстрой наживы, которая в конце концов оборачивается против самого же предпринимателя, значительно истощили состояние Берковых. Забастовка рабочих, продолжавшаяся почти целый месяц, взрыв в шахтах, для ликвидации последствий которого понадобились огромные суммы, грозили полным крахом пошатнувшемуся делу. Много раз казалось, что он на грани банкротства и что нельзя залечить нанесенные раны, но поздно пробудившаяся энергия Артура помогла ему справиться, а характер его только закалился в этой вечной борьбе с препятствиями.
Все было расшатано и грозило полным разрушением, когда молодой хозяин взял на себя тяжелую задачу из того хаоса, какой представляли собой дела, оставленные ему в наследство отцом, создать новую стройную систему, но он научился верить в свои силы, рядом с ним была его жена, и ему предстояло построить для нее и для себя счастливое будущее. Именно это и вселяло в него мужество в критические минуты, когда любой другой на его месте в отчаянии опустил бы руки; это поддерживало его, когда по временам задача казалась непосильной, и это же принесло ему, наконец, успех. Теперь, когда все печальные последствия той катастрофы были в прошлом, удача вновь вернулась ко всем предприятиям, связанным с именем Беркова, с которого стерлось все дурное, лежавшее на нем прежде, — оно было теперь незапятнанным в глазах всего света и пользовалось почетом. Огромные рудники и заводы Беркова процветали, их положение было более чем твердым, и богатство семейства Берковых приумножалось. Богатство, которое чуть было не погубило молодого наследника, воспринимавшего его с презрительным равнодушием, вероятно, оттого, что в нем не заключалось ни капли его собственного труда, теперь, когда было добыто годами упорной борьбы и стало источником благосостояния многих других людей, приобрело в его глазах настоящую цену.
Было обеденное время; директор и главный инженер шли домой с завода. Оба они постарели за эти годы, но почти совсем не изменились. Один сохранил свое великодушие, другой свою иронию, которая слышалась в его голосе, когда он сказал, продолжая начатый разговор:
— Барон Виндег опять изволил докладывать о своем прибытии через старшего сына. Теперь они гордятся родством, которое прежде едва терпели. С тех пор, как наши рудники и заводы пользуются лестным покровительством правительства и стали вызывать интерес в высших сферах, они сделались объектами, «достойными внимания» и старого аристократа. Зять его уже давно вознесся высоко и, как мне кажется, мог бы стоять по меньшей мере в одном ряду с Виндегами. Их великолепный майорат Рабенау не может даже приблизительно сравниться с владениями Беркова и влиянием их хозяина. Барон отлично видит, что, несмотря на свое богатство и знатность, все-таки теряется в толпе, между тем как мы теперь сила, которую признают все.
— Да, дела наши идут лучше, чем у кого-либо! — заметил директор. — Все изучают теперь наши приемы и нововведения, но никто не может тягаться с нами.
— Конечно, если так будет продолжаться, наши заводы сделаются «образцовым филантропическим заведением», против чего так протестовал покойный Берков. Ну, слава Богу, — главный инженер поднял голову с чувством собственного достоинства, — теперь мы достигли этого. Мы тратим значительные суммы, которые другие прячут себе в карман, на своих рабочих! А давно ли, кажется, мы думали не столько о состоянии наших рудников, сколько о самом их существовании. Впрочем, едва ли нам удалось бы сохранить их, если б в самые критические минуты нам не сопутствовала удача.
— И если бы рабочие не вели себя так отлично, — добавил директор. — Разве легко им было оставаться спокойными, когда на всех заводах в округе продолжались волнения и беспорядки? Обвал в шахтах потребовал громадных денежных затрат как раз в такое время, когда приходилось экономить каждую копейку, но мне кажется, это обошлось не слишком дорого по сравнению с тем, что хозяин выиграл у рабочих. Никто из них до сих пор не забыл, да и никогда не забудет, что он провел вместе с ними самые опасные и тревожные часы внизу, — такие воспоминания связывают людей навеки. С того дня он приобрел их полное доверие; они безоговорочно поверили ему, когда он дал им слово все исправить, как только сам вздохнет свободно, и честно ждали исполнения этого обещания. Что же удивительного, что он делает теперь для них больше, чем обещал?
— По-моему, он может сейчас позволить себе некоторую роскошь в этом отношении, — сухо заметил инженер. — Впрочем, утешает тот факт, что и филантропия при случае помогает вершить блестящие дела, что и доказывают наши годовые отчеты. Цифры их гораздо значительнее, чем при старых методах управления, не отличавшихся, мягко говоря, особенным человеколюбием — в то время выжимали все соки из рабочих и старались не тратиться на ремонты.
— Вы неисправимый насмешник! — сердито сказал директор. — Ведь вы отлично знаете, что господин Берков иначе смотрит на вещи.
— Да, он слишком большой идеалист, — произнес инженер, равнодушно принимая упрек. — К счастью, он перестал им быть на практике, он прошел слишком трудную школу, чтобы не знать, что практическая польза должна лежать в основе и быть главным условием всех подобных устремлений. Как вам известно, я совсем не стою за идеализм.
Директор иронически усмехнулся:
