— Роулингс? — окликнул он. — Неужели это действительно ты?
— Привет, Тревельян, — отозвался Уинстон Роулингс. — Я слышал, что ты снова вернулся в Англию. Впрочем, кто не слышал об этом?
— Последнее время я часто вспоминаю о тех годах, что мы провели в Оксфорде, — продолжал Кристофер. — Это удивительное совпадение, что сегодня я тебя встретил. Кажется, что годы нашей учебы в Оксфорде — уже такое далекое прошлое!
— Да, — ответил Роулингс. — Это были замечательные годы. Кажется, что с тех пор прошла целая жизнь.
— Один случай все не давал мне покоя, — продолжал Кристофер. — Помнишь тот вечер, когда Паркинс обыграл Моррисона в карты и тот, бедолага, застрелился в ту же ночь? Ужасно, да?
Роулингс сморщился.
— Кто-то должен был их остановить, — согласился он. — Мы должны были сделать это. Но Моррисон всегда был таким высокомерным упрямцем, что мы просто стояли и смотрели на это.
— Ведь это ты помог ему добраться до дома в тот вечер? — спросил Кристофер.
— Да. — Роулингс с сожалением, покачал головой. — Но было уже поздно. Он нашел единственный, как ему показалось, верный выход. На следующий день он должен был встретиться с больной матерью и сестрами.
— Ты собираешься еще некоторое время пробыть в Лондоне? — спросил Кристофер.
Роулингс снова наморщился.
— Господи, да, — произнес он. — Моя жена всегда любила бывать в Лондоне на различных мероприятиях вплоть до самого конца. А в этом году особенно. Если бы она могла одновременно оказаться в двух или трех местах, Тревельян, она бы это сделала.
— Рад был снова увидеть тебя, — ответил Кристофер. Возможно, если к концу весны появится такая необходимость, он устроит встречу Элизабет с Уинстоном Роулингсом. Роулингс сможет доказать ей, что по крайней мере одно из предъявленных ему обвинений было ложным. Честно говоря, сфабриковавший это обвинение был не так уж умен. Его можно было легко опровергнуть, если провести небольшое расследование. Но Кристофер, единственный, кто был заинтересован в этом, уже покинул страну к тому моменту” когда это обвинение было выдвинуто.
Мартин? Неужели это снова был он? — не переставал удивляться Кристофер. Ему все еще трудно было поверить в то, что рассказал Найджел Родес. А тут этот недавний разговор с Мартином возле их дома на Гросвенор-сквер. Мартин пытался подбить его на похищение Кристины. Очарование, дружелюбие и стремление помочь — все то, что Кристофер считал в Мартине искренним, неожиданно показалось фальшивым при более пристальном рассмотрении.
— Бог мой, — снова заговорил Уинстон Роулингс. — Я столько лет не вспоминал про беднягу Моррисона. Последний раз я говорил о нем довольно давно с твоим шурином. Хотя Ханивуд тебе не совсем доводится шурином, да? Ведь он приемный сын Чичели?
Кристофер оживился.
— Ты говорил с Мартином о Моррисоне?
— Даже не помню, в какой связи, — ответил Роулингс. Он задумался, а затем покачал головой. — Знаю, что он очень переживал за тебя, Тревельян. Ты казался ему героем. В то время он был совсем мальчишкой. Но для тебя все сложилось не самым лучшим образом. И я ждал, что в его глазах ты рухнешь с пьедестала. Но Ханивуд всегда был добрым малым. Не думаю, что он мог быть твоим недоброжелателем. Он пытался все узнать о твоей жизни в Оксфорде. Женщины и все прочее. — Роулингс хмыкнул. — Я вынужден был сообщить ему постыдный факт, что у тебя не было никаких женщин, насколько мне известно. Ты был совершенно не такой, как мы.
Кристофер почувствовал, как ком подступил у него к горлу. Поверит ли Элизабет Роулингсу, если попросить его повторить ей все это? Ведь сплетни о любовнице Кристофера и его ребенке относились ко времени его учебы в Оксфорде.
— Так ты рассказал ему и об инциденте с Моррисоном? — спросил Кристофер.
Уинстон Роулингс пожал плечами.
— Сейчас не помню, как это было. Не могу гордиться своей памятью. Правда, он сказал, что никого из нас нельзя обвинять в том, что все так закончилось. Через несколько дней после разговора с Ханивудом я отправился в Ирландию. Правительственное поручение на пять лет — да ты знаешь об этом. Там я встретил свою будущую жену. Самые тоскливые пять лет в моей жизни.
Получается, что единственный человек, который мог опровергнуть эту историю в том виде, в каком она дошла до Элизабет и стала достоянием всех, находился в то время в Ирландии.
Нет, подумал Кристофер, все-таки Мартин не был хорошим конспиратором. Но он достаточно умен. И если бы Кристофер не вернулся в Англию, то никто бы ничего не узнал.
— А вот и музыка, — сказал Роулингс, подмигнув. — Лучше мне сейчас же отправиться на поиски своей жены, Тревельян, а то потом она неделю будет обижаться на меня. Рад был поговорить с тобой.
Кристофер глубоко вздохнул. В это время Элизабет вошла в бальный зал под руку с лордом Пулом. Без сомнения, вслед за ней появятся Джон и Мартин. Мартин разрушил их брак. Преднамеренно и подло. Это был очаровательный дьявол с лицом ангела.
Но зачем он это сделал? Каковы были его мотивы? Конечно, ответ здесь мог быть только один. Он был сводным братом Элизабет, всегда был сильно привязан к ней. И несмотря на то что они не были связаны кровными узами, он питал к ней, как казалось Кристоферу, чисто братские чувства. Очевидно, это было не так. Мартин был влюблен в Элизабет, но по каким-то причинам не мог открыто сказать о своих чувствах. А может, он говорил, но Элизабет отвергла его. Ясно одно, что никакой другой мужчина не мог претендовать на руку и сердце Элизабет.
Мартин находился в бальном зале и с улыбкой наблюдал, как Элизабет танцевала с Пулом. Кристоферу, у которого с глаз спала пелена, он казался сущим дьяволом.
Нэнси была очень счастлива. Едва зазвучала музыка, как она среди других джентльменов заметила Джона — он разговаривал с ними и в то же время не сводил с нее глаз. Ее охватило волнение. “Я никогда не переставал любить тебя, — сказал он сразу после того, как она все рассказала ему. — Я буду ухаживать за тобой, Нэнси”.
Неожиданно Нэнси кое-что поняла. Она знала это всегда, но только сейчас поняла, что тоже никогда не переставала любить его, и ей больше всего на свете хотелось, чтобы он стал ухаживать за ней. Он обещал, что больше никакие горести не омрачат ее жизнь.
Пятым танцем был вальс, и, после того как прошла, как ей показалось, целая вечность, он подошел и пригласил ее на этот танец. Джон был в красном мундире. Нэнси разволновалась, когда заметила, что стоявшая рядом мисс Густавсон посмотрела на него с явным обожанием, а на нее — с завистью.
— Ну наконец-то наш танец, — сказал Джон, взяв девушку за талию. Он улыбался. — Я очень волновался вчера вечером. Я боялся, что ты будешь жалеть о том, что рассказала мне в парке. Я подумал, что ты будешь держаться отчужденно и напряженно.
