— И ты собираешься скрыть это от ее будущего мужа только из-за какого-то глупого обещания? — спросил он. — Между ними что-то есть, Ханивуд?
Мартин прикусил губу.
— Я испытываю к вам искреннюю любовь и уважение, Пул, — заговорил он. — Я был в восторге, когда Лиззи сказала мне, что собирается выйти за вас замуж. Я надеялся, что все уладится и вы с ней будете счастливы. Но боюсь, как бы я ни любил Лиззи, я не могу не видеть, что иногда она бывает очень упряма и не всегда откровенна. Эта ее черта очень ранит меня, и мне больно говорить об этом другим. Но вы — ее жених.
— Да, черт возьми! — сорвался Пул. — Жених! Кончай скорее с этим, Ханивуд.
— Не здесь, — ответил Мартин, и его лицо стало обеспокоенным. — Может, я совсем ничего не должен говорить. Я подумаю об этом. Пул, и зайду к вам завтра. Я не уверен, что не буду испытывать угрызения совести, если нарушу обещание. Но я не уверен в том, что останусь в ладу со своей совестью, если буду и дальше смотреть, как вас обманывают. Я зайду к вам завтра.
Лорд Пул был вне себя от ярости. Но он вспомнил, где находится, и постарался не хмуриться.
— Черт! — вырвалось у него. — Вся Европа соберется здесь послезавтра, а тут небо готово рухнуть у меня над головой. Твоей драгоценной сестричке лучше держаться подальше от Тревельяна сегодня вечером, если она заботится о своем благе, ты слышишь, Ханивуд? Я сам скажу ей это позже, но ты тоже напомни ей. Я не допущу, чтобы из меня делали посмешище.
— Конечно, — согласился Мартин. — Даже я обеспокоен этим. Мы должны позаботиться, чтобы этого не произошло. Пул. Может быть, завтра нам удастся придумать какой-нибудь план.
Лорд Пул торопливо кивнул ему и отправился поискать чего-нибудь выпить.
Они молча танцевали целых пять минут. Элизабет легко двигалась в объятиях Кристофера. Абрикосовый цвет ее платья гармонировал с ее светлыми волосами и придавал ей особенную женственность, отметил Кристофер.
— Кристина не заболела после мороженого? — спросил он, прерывая наконец затянувшееся молчание.
— Нет. — Элизабет посмотрела ему прямо в глаза. — Она так взволнованна, Кристофер, и никак не дождется, когда наступит послезавтра. Уже известно точно, когда иностранные гости прибудут из Дувра и по какой дороге они въедут в Лондон? Мне бы не хотелось разочаровывать ее, ведь девочка так ждет это событие.
— Можно только строить предположения, — ответил Кристофер. — Определенно, все они направятся к Сент-Джеймскому дворцу.
— Ты очень добр к Кристине, Кристофер. Я тебе очень благодарна за это.
— Она же моя дочь, — ответил Кристофер.
— Она любит тебя, потому что ты любишь ее, — сказала Элизабет. — Вовсе не потому, что ты гуляешь с ней и развлекаешь ее, а потому, что ты действительно любишь ее. К сожалению, часто дети только обременяют взрослых, осложняют им жизнь. И дети чувствуют это.
— Особенно когда эти взрослые — дяди, дедушки или будущие отчимы, — добавил Кристофер. — Ей нужен родной отец, Элизабет. Разве она может стать обузой для меня?
— Я не хочу говорить об этом, — прервала его Элизабет.
— Но скоро мы должны будем рассказать ей все, — сказал Кристофер. — Надеюсь, что мы сможем сделать это вместе. Надеюсь, мне не придется рассказывать это одному.
Элизабет собралась было что-то сказать, но только покачала головой. “Двусмысленный жест”, — подумал Кристофер. Они продолжали танцевать в молчании.
— Мне лучше присоединиться к Манли во время ужина, — сказала она, когда музыка кончилась. Девушка не отрывала взгляда от его жилета.
— Разве за последние семь лет светские обычаи изменились? — спросил Кристофер. — Ведь было принято, что танец перед ужином обязывал мужчину вести свою партнершу к столу, не так ли?
— Тебе не кажется, что о нас и так уже ходят разные слухи и домыслы? — заметила Элизабет. — Мы еще больше ухудшим ситуацию, если будем за ужином вместе, а мой жених будет сидеть с другими людьми.
— Честно говоря, меня не интересует, что о нас будут говорить, Элизабет, — ответил Кристофер. — Я с этой целью просил оставить мне именно последний танец. Но тогда мы можем не ходить в обеденный зал, где все будут наблюдать за нами и по-своему истолковывать выражение наших лиц во время разговора. Ты голодна?
— Нет, — ответила она.
Кристофер взял ее под руку и пропустил всех, кто выходил из бального зала. Даже музыканты оставили свои инструменты и отправились ужинать.
Элизабет закрыла глаза.
— Сейчас об этом начнут сплетничать, — вырвалось у нее.
— Ты слишком много думаешь о том, что скажут другие, — укорил ее Кристофер.
Она резко открыла глаза.
— Да, меня это волнует, — ответила она, — потому что это косвенным образом отразится на Кристине, а прежде всего на Манли. Какое будущее может ждать ребенка, если его мать ведет себя так неразумно?
Кристофер увлек ее на опустевший балкон. Там воздух был прохладным и приятным после духоты бального зала.
— Ты подумала над моим предложением? — спросил Кристофер. — Ты выйдешь за меня замуж?
— Нет, конечно, нет, — торопливо ответила Элизабет. — Я выйду замуж за Манли. — Но голос Элизабет прозвучал фальшиво, и она отвела взгляд в сторону. Она облокотилась на каменную балюстраду. — Вернее, я вообще не выйду замуж. Я спасу его от скандала, который может разыграться, и вернусь домой, в Кингстон.
— С преданным Мартином, — уточнил Кристофер.
— Ты ненавидишь его, да? Из-за его преданности? Потому что он указывает тебе на твою собственную неверность, да, Кристофер? Но я не поеду с Мартином. Я больше не позволю ему жертвовать своей жизнью ради моего блага. Мне больше не нужен человек, на которого я могла бы опереться. Теперь я крепко стою на ногах.
— Ты не позволишь, — с насмешкой повторил Кристофер. — — Вряд ли Мартин согласится с твоим отказом.
Элизабет насторожилась.
— Как это понимать? — спросила она.
Но Кристофер задумчиво взглянул на нее и покачал головой. Было еще слишком рано говорить о возникших подозрениях. Она скорее поверит своему любимому сводному брату, чем тем незначительным доказательствам вероломства Мартина, которые он может представить. Кристофер же окажется в ее глазах человеком, нарушившим супружескую верность и женившимся на ней только ради того, чтобы содержать свою любовницу и ребенка.
— Мартин испытывает ко мне братские чувства, — ответила Элизабет. — Думаю, что кое-кому, в том числе и тебе, трудно поверить, что в наших отношениях нет ничего непристойного, хоть мы и не связаны кровными узами.
— И все же, — продолжал Кристофер, — я вспоминаю то время, Элизабет, когда ты в страхе бежала от него, полагая, что он претендует на твою любовь.
