Атти считала, что должна быть вооружена в любое время дня: отсюда куча отравляющих веществ, которые она держала под рукой. Но сверток в ее руках был непривычно тяжел. Подняв подбородок, она постаралась успокоить тошнотворное ощущение в желудке. Калли нужно спасать, но ни один из братьев, даже героический Дейд, не хотел сделать как надо.
Поэтому, закутанная в твидовую куртку Лизандра, который был куда более тощим, чем остальные мальчики, Атти направилась в ветхую конюшню, далеко за домом Уинкомов. Папа называл их друзьями семьи. Уортингтоны провели там ночь перед балом… вчерашним балом.
Уортингтоны не имели лишних слуг, так что Атти умело оседлала Икара, прекрасного мерина Дейда. Правда, Дейд никогда не разрешал ей брать Ики, который фыркал, перебирал ногами, перевернул ведро с водой, словом, всячески выражал недовольство, прежде чем Атти ухитрилась оказаться на его широкой спине. Немного поерзав — повернуть коня в нужном направлении было крайне важно для ее миссии, — Атти была готова промчаться двадцать миль в обратном направлении, к Эмберделл-Мэнор.
Калли открыла глаза. Какое-то краткое, но счастливое мгновение она ни о чем не думала. Видела прекрасный сон, но он уплыл, оставив только воспоминания о нежном тепле и уюте.
Но тут в ноздри ударил едкий запах жженого шелка, и весь кошмар вчерашнего вечера обрушился на нее.
В памяти все оставалось таким же ужасным и унизительным. И еще хуже, потому что в ее воспоминаниях не было надежды.
Она бросила настороженный взгляд на испорченное платье. Спасти его уже нельзя.
Оставалось узнать, можно ли спасти ее брак. Ее новую жизнь. Узнать, испытывает ли к ней Рен что-то…
Эти чувства, эти бедные, только что родившиеся бледные ростки любви… по крайней мере она надеялась, что они существуют.
А вдруг все дело в дружбе и… ночных забавах в постели?
Вчера она хотела большего. Сейчас будет рада получить хотя бы половину того, что имела.
Она не посмела искать его вчера, после того как, слегка хромая, но держась с достоинством, проводила гостей. Слава богу, даже представительные друзья Баттона предпочли убраться. Дом снова стал тихим и безмолвным, таким же пустым, как в ту, первую ночь ее появления здесь.
Она встала и оделась в старое голубое платье. Вчера она так разволновалась из-за бального наряда, что забыла спросить Баттона об остальных заказах. Но вряд ли теперь это умеет значение. Теперь, когда она отреклась от семьи, они могут прислать ее вещи.
Мама поймет. Папа тоже, но не сразу. Дейд… о господи, и Атти…
Слезы обожгли глаза, и Калли яростно тряхнула головой. Она — Портер, а Портеры никогда не сдаются. Даже когда истекают кровью и умирают на грязных досках пристани.
Разыскивая вторую туфлю, она увидела на туалетном столике чашу с жемчугом. Подняла и стала выкладывать жемчужины на инкрустированную поверхность. Потом взяла иголку с ниткой и принялась их нанизывать.
С каждой новой жемчужиной она вспоминала момент, когда получала ее.
«Наша первая ночь после свадьбы».
«Это когда я взяла его в рот и поняла, что он — мой».
Каждая была воспоминанием, мгновением, шагом по дороге, которая привела ее и Рена туда, где они сейчас оказались.
Через три четверти часа она устало моргнула. Сто жемчужин. Еще несколько осталось на дне чаши. Но Калли испытывала мрачное удовольствие, нанизав именно сто жемчужин: круглое число.
Она нежно погладила длинную нить и улыбнулась, смаргивая слезы.
Сто идеально подобранных жемчужин.
Они должны быть вместе.
Сегодня ее десятый день в Котсуолдсе.
Десять дней… целая жизнь.
Она услышала неровные шаги в коридоре. Шаги замерли у ее двери. Калли затаила дыхание, но Рен прошел дальше. Если она собирается остаться — а она собирается, черт возьми, — нужно что-то делать со стремлением Рена сбежать и скрыться.
«Он не хочет меня видеть.
Что ж, тем хуже для него».
Калли сунула руки в карманы спенсера и сбежала вниз. День был ветреным, но ясным. Она еще успела увидеть, как Рен взбирается на северо-восточный холм. Калли пустилась бежать, но у него были слишком длинные ноги и слишком быстрая походка. Вскоре Калли пришлось замедлить шаг, потому что в боку закололо. Она поплелась дальше, прижав ладонь к больному месту. Взобралась на холм и увидела Рена, шагавшего вдоль каменной ограды поля. Калли позвала его, но ветер унес крик. Она спустилась с холма, приподняв юбки и продолжая окликать мужа.
Наконец тот повернулся и стал молча наблюдать, как она ковыляет к нему.
Калли подошла ближе. Рен по-прежнему казался взбешенным. Сегодня он был без капюшона, и длинные волосы развевались на ветру. Какое-то напряжение, которого она не замечала раньше, сковало его тело.
— Я… я хотела, чтобы ты сегодня утром пришел со мной поздороваться, — осторожно начала она. — Слышала, как ты выходил. И подумала…
— А я подумал, что ты уехала.
— Я никогда не собиралась уехать с ними. Просто хотела, чтобы они знали, что я не сержусь, — нахмурилась Калли.
— Не сердишься? На каком балу ты была вчера вечером?
Калли не стала защищать родных. Слишком радовалась, что муж говорит с ней, хотя старалась держаться подальше.
— Рен, — мягко сказала она, — пойдем в дом. Мне холодно. Я заварю чай…
Она осеклась. Он совсем ее не слушает.
— Рен, дорогой, что с тобой?
— Ты повернулась ко мне спиной и ушла. Я остался там один, лицом к лицу со всеми.
Калли похолодела и прижала к губам кончики пальцев:
— О Рен, я…
Он полуотвернулся, пряча покрытое шрамами лицо.
— Прошлой ночью я кое-что понял. Ты выбрала не меня.
Калли покачала головой:
— Нет, Рен. Я уже сказала, что осталась. Потому что выбрала тебя.
— Ты предпочла остаться… на этот раз. Но не выбрала меня. Я приключился с тобой, как внезапное наводнение на мосту. Сделка, венчание, на которое ты пошла, чтобы спасти семью от последствий этого наводнения.
Он глянул на небо и с горьким смехом добавил:
— Я никогда не буду для тебя чем-то, кроме наименьшего из двух зол, верно? До того дня, когда окажусь наибольшим. И каков будет твой выбор тогда, Каллиопа?
Калли шагнула вперед:
— Нет. Я… — пробормотала она и продолжала идти, когда пуля ударила ее в спину. Сначала показалось, что ее толкнули. Она упала и покатилась по поросшему травой склону холма. Рен едва успел ее поймать.
Калли подняла глаза:
— Я… я упала.
Он кричит на нее. Но она ничего не слышит из-за рева в ушах.
Подняв глаза к любимому изуродованному лицу, она прошептала:
