А как же полковник? Как командир полка? Он тоже человек.
Человек, неотделимый от своего долга до тех пор, пока его обязательства и долг не начинают слишком уж его тяготить. Разве не это случилось с ее страной? Люди приняли то, что могли принять, и терпели, пока могли терпеть, пока кровь в них не вскипела. К добру или к худу, умно они поступили или глупо, но они восстали.
То же самое случилось и с Йеном.
Алек подозвал лейтенанта Каслтона и отвел его в сторону.
– Найдутся у нас две комнаты для графини и моего брата, лейтенант? – спросил он.
– Свободных помещений нет, сэр. Но мы можем перенести порох в другое место.
– В таком случае проследи, чтобы это было сделано, – сказал Алек.
Лейтенант поднял руку, подавая знак Армстронгу. Тот посмотрел на него и стер раздражение со своего лица, которое приобрело благостное выражение.
Дэвид разговаривал со своей кошкой, тихонько постукивая кончиками пальцев по боку корзины.
– Я не помню его таким, – тихонько сказал Алек, отведя в сторону Патрицию.
– Он был ребенком, когда ты уехал. Другие выросли, а он нет, – ответила она просто.
– Другие предпочли бы его скрывать, – сказал Алек, впервые произнеся вслух то, что ей было давно известно.
Конечно, было бы много легче держать под замком впавшую в детство тетку, ребенка-инвалида или отца в старческом маразме. Общество притворялось бы не замечающим этого или даже одобряло. Но Дэвид одним своим присутствием опровергал эту удобную точку зрения. Только очень богатым или знатным дозволялось проявлять эксцентричность или показывать свою непохожесть на других.
– Да, – ответила Патриция, соглашаясь. – Но они никогда бы не испытали известной мне радости. – Она посмотрела на сына. – Дэвид любит меня всем сердцем. Для него жизнь не жестокое испытание, он не чувствует себя покинутым или одиноким.
– Я знаю, какая вы, – сказал Алек улыбаясь. – Вы всегда умели защищать тех, кого любите. Моему отцу очень повезло.
– Ты очень похож на него, – сказала она, разглядывая Алека. – Прежде я этого не замечала.
Дэвид беззаботно улыбался, отдавая честь каждому солдату, проходившему мимо. Возможно, для взрослого молодого человека это было непривычным и недостойным поведением, но не для такого ребенка, каким оставался Дэвид.
– Мы никогда не ссорились, – сказал Алек с отсутствующим видом, наблюдая за Дэвидом, но думая об отце. – У нас просто не было интереса друг к другу.
– Думаю, ему было тяжело выносить твое присутствие. Он очень любил твою мать.
– И мое присутствие воскрешало воспоминания о ней? – спросил он, бросая на нее недоверчивый взгляд.
– Нет. Только подчеркивало, что тосковать по ней бесплодно и бессмысленно, – ответила она, удивив его. – Когда тебя не было рядом, он мог притворяться, ну, например, что она уехала на лето. Или что гостит во Франции, у родственников. И это были места, откуда она могла вернуться. Думаю, поэтому он старался держаться подальше и от меня, – добавила она.
– В таком случае ему недоставало ума, – сказал Алек. – Не часто мужчина может похвастаться тем, что встретил в жизни двух замечательных женщин.
Его внимание привлек топот копыт. К ним приближался всадник. Это был Харрисон, он выглядел озабоченным. Адъютант стремительно спешился, приблизился к своему командиру и его гостям и поклонился, молча извиняясь за беспокойство.
– Сэр, приближается майор Седжуик, – сообщил Харрисон, и его лицо скривилось, как от боли. – Я встретил его на пути сюда.
– Да, это было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, – сказал Алек, не скрывая своего раздражения. Он уже приготовился терпеть присутствие Седжуика в форту Уильям несколько дней, чтобы позже отослать его подальше со следующим заданием.
– Это еще не все, сэр, – сказал Харрисон. – Похоже, с ним генерал Уэсткотт и большой отряд солдат.
Алек отошел от мачехи – в его голове вихрем проносились мысли.
Его регулярные донесения генералу Уэсткотту содержали все необходимые сведения о форте Уильям. Существовало, вероятно, множество причин, почему генерал решил сопровождать Седжуика, но он не мог забыть о той, что представляла наибольшую опасность.
– Все, что может связывать меня с Вороном, должно быть уничтожено, Харрисон. Как и все, что связывает тебя с моей деятельностью, – сказал он, обеспокоенный судьбой своего помощника.
Харрисон кивнул.
– Что вы собираетесь предпринять, полковник? – с тревогой спросил он.
– Отправиться к Лейтис, – тотчас же ответил Алек.
– Я знал, что найду тебя здесь, – сказал он, и его голос звучал тихо и мрачно.
Она медленно обернулась, стоя в дверях, ведущих под арку.
– Естественно, ведь здесь все началось. Алек улыбнулся.
– А я думал, все началось в долине, – сказал он. – Когда я увидел тебя бегущей так быстро, что казалось, ты не касаешься травы, а летишь по воздуху. И облако волос разевалось у тебя за спиной.
– Это началось так давно?
– Как только я впервые тебя увидел, – сказал он, подходя к ней вплотную. Алек протянул руку и обвил палец ее рыжим локоном. – Твои волосы горят на солнце как огонь. Или горели тогда, давным-давно. – Он уронил руку, и его улыбки как не бывало. – Скоро сюда прибудет генерал Уэсткотт. До его приезда я хочу тебя отправить.
Смущенная, она нахмурилась.
– Какое отношение имеет ко мне этот генерал?
– Весьма вероятно, что меня арестуют, – сказал он, – а тебя или предоставят попечению Седжуика, или тоже посадят в тюрьму.
– Им известно о Вороне? – спросила она, потрясенная.
Он пожал плечами с притворным равнодушием. Но этот жест ее не убедил. Лейтис не поверила, что Йен равнодушен к аресту. Его подбородок выдавался вперед и, казалось, окаменел, уголки рта нервно подергивались. Руки были сжаты в кулаки.
– Даже если сейчас они ничего не знают, это только вопрос времени.
– Тогда в чем же опасность? – спросила она, сбитая с толку.
– За мной много прегрешений, Лейтис, – сказал он и криво улыбнулся. – Начнем хотя бы с Инвернесса. К тому же Седжуик так и не простил мне спасения твоей деревни.
– Но почему ты это сделал? – спросила она, пренебрегая тем, что уже слышала от него прежде. Тогда он говорил что-то о том, что деревню легче сохранить, чем отстроить заново.
– Потому что там жили люди нашего клана, – сказал он, снова протягивая руку и заправляя ей за ухо своевольную прядь волос. – Потому что это был твой дом, Лейтис.
– А будь это другое место, ты поступил бы так же?
– Хочется думать, что да, – ответил он. – Но возможно, и нет, – добавил он с обескураживающей честностью. – Не могу сказать, как бы я поступил, Лейтис. Я могу отвечать только за то, что сделал. – Он поднял глаза на потолок, пострадавший меньше всего после артиллерийского обстрела англичан. – Я служил своей стране верой и правдой, – сказал он. – Скотты будут считать меня за это предателем, а англичане тоже сочтут предательством мое превращение в Ворона.
