– Она говорит, сельди теперь мало. Джонни, это лорд Гаррик Армитидж из Лондона, поэтому ты должна в его присутствии говорить по-английски.
– Твой отец искал тебя.
Лавиния повернулась к Гаррику:
– Я повидаюсь с отцом, а потом мы сможем поехать в Порт-Моар посмотреть тюленей.
Прежде чем отправиться в восточную башню к отцу, она зашла в свою комнату, чтобы забрать футляр с драгоценностями.
Отец сидел за большим столом, разбирая бумаги.
Он закрыл папку.
– Как твоя сестра сегодня себя чувствует? – спросил он.
– Она спокойна, – ответила Лавиния, – и настроение у нее хорошее.
– Доктор Кристиан сомневается, что она поправится полностью, ее сердце и легкие очень слабые. Она говорила тебе что-нибудь о «Вересковой горе»?
Заброшенная ферма, куда возил ее Керрон.
– Нет, – ответила она.
– Скоро она станет нашим домом, Лонду.
– Ты бросаешь замок? – Это казалось невозможным.
– На это есть много причин. Так будет лучше для Китти – воздух на холме гораздо суше, чем здесь, у моря. И твоя мать говорит, что ей хочется дом поменьше, но с большим садом.
– Когда ты решил это?
– После возвращения из Англии. Керрон и я начали изучать возможность производить льняную ткань вместо шерстяной. Я написал своему доверенному лицу в Ливерпуле с просьбой найти инвесторов. Он предложил мне обратиться к одному фабриканту, уроженцу Мэна, который собирался вернуться на остров. Он очень богат. Он не хочет быть нашим партнером, но мечтает жить в нашем замке, и щедро заплатит за него. Договор об аренде мы заключим на семь лет, и я сохраняю свое баронство.
– Но я была помолвлена с лордом Ньюболдом, – растерянно проговорила она. – Ты должен был знать, что мы не позволим тебе отдать замок.
– Мне невыносима мысль, что я буду полностью зависеть от своего зятя. Тебе нет нужды жалеть о том, что ты бросила своего маркиза, Лонду. Уверен, тебе будет без него лучше.
– Уж ему точно без меня будет лучше, – пробурчала она. Лавиния положила на стол кожаный футляр. – Мне больше не понадобятся рубины, поэтому я возвращаю их тебе.
– Так ты смогла их вернуть?
– Довольно легко. Я отправилась к мистеру Сиберри, который... – Она прервалась, вспомнив, что отец ничего не знает. – После того как мистер Уэбб пытался украсть их у меня, я отнесла их на хранение ювелиру. Как ты думаешь, что я с ними сделала?
– Продала их или заложила, чтобы оплатить мои долги.
– Но ты не велел мне делать это. – Она не была готова к такому высказыванию.
– Ты заявила, что я не одобрю твой поступок, и естественно, я подумал... – Его глаза впились в нее: – Ну-ка, признавайся, где ты достала триста фунтов?
– Мне дал их лорд... – Она запнулась. – Их дал мне один знакомый джентльмен.
– В долг?
– Не совсем. Ведь он сам предложил их мне. Но я думаю, что это его подарок.
– Лонду, – мрачно проговорил барон, – ни один человек в здравом уме не даст триста фунтов красивой женщине, если только у него нет определенных намерений.
– Все было не так... здесь ты ошибся. У него были честные намерения, но мы не знали, что мистер Уэбб шпионил за нами, и... – Она замолчала, чтобы не проговориться.
Отец помолчал, размышляя над словами, а потом сжал седеющую голову.
– Ох, Лонду, твоя добродетель в отличие от рубинов невозместима – и бесконечно более драгоценна.
Его слова пронзили ее сердце. К ее огромному сожалению, она не могла опровергнуть их. Она не могла вернуть назад свою невинность. Она переспала с Гарриком, уверенная, что они скоро поженятся. Признание не оправдает ее, потому что вскоре после той ночи она приняла от Гаррика деньги, которые до сих пор ему не вернула. Она и сейчас не была его женой, и даже не была с ним помолвлена. Этот факт был ее позором.
Страдания отца вызвали у нее слезы. Именно теперь, когда она должна была стать для него утешением, она добавила ему забот. Закрытие фабрики, болезнь Китти, сдача замка в аренду – это было больше, чем может пережить человек за столь короткое время. А теперь еще и это – ее позор и стыд.
– Этот негодяй Уэбб! Он бросил меня в тюрьму, да еще и пытался нас обокрасть. И это вынуждало тебя поступиться девичьей честью! Что им двигало?
– Алчность. Амбиции. Он уверял, что продвинется вверх благодаря моему браку с лордом Ньюболдом.
Барон встал из-за стола и подошел к окну, из которого первый граф Баллакрейн наблюдал за возвращением своих судов с контрабандным товаром.
– Я не упрекаю тебя, дочка. Как я могу тебя обвинять, если я сам был причиной твоих поступков – и они меня спасли? Я буду молиться о том, чтобы ты не пострадала больше, чем уже пострадала.
Она еле сдерживала слезы.
– Я не хочу, чтобы мама, Керрон и Китти узнали об этом. Они не смогут понять, ведь они не видели эту тюрьму. И незнакомы с Уэббом.
– А лорд Гаррик? Если ты любишь его, а он – тебя, то ты не должна скрывать от него правду.
– Он знает обо мне все, – заявила Лавиния. – У меня нет от него секретов. И никогда не будет.
Проведя больше недели среди связанных тесными узами Кэшинов, Гаррик стал невольным свидетелем их радости и огорчения. Они не сдерживали свои эмоции, они говорили так свободно и откровенно, что он только поражался, как Лавинии удалось стать такой искусной обманщицей. И она должна была ужасно скучать в Лондоне, ведь здесь она постоянно была чем-то занята: помогала Джонни на кухне, полола сорняки в саду ее матери, шила рубашки для отца и брата, ухаживала за больной сестрой.
Если сегодня он сделает ей предложение, размышлял он, чистя стойла, они позовут викария Каббона их обвенчать. Гаррик хотел, чтобы семья взяла счастливые воспоминания из этого дома и перенесла их в новый дом. И после долгой отсрочки ему не терпелось заявить о своих правах на невесту.
Он расчесывал гриву Фаннага, когда в конюшню вошел граф.
– Лорд Гаррик, положите гребень, – сурово произнес он. – Почетный гость, работающий конюхом, – это неприлично.
– Мне это нравится, – пожал плечами Гаррик, не прерывая своего занятия. – У меня есть свои лошади, и часто я сам ухаживаю за ними.
Лорд Баллакрейн казался чем-то взволнованными.
– Я хочу обсудить с вами дело личного характера. Это касается моей дочери Лавинии. И этого распутного мерзавца лорда Ньюболда.
Гаррик поднял голову, взглянув на графа поверх широкой спины пони.
– Должен признать, что я не состою в друзьях благородного маркиза, но никогда не слышал, чтобы о нем говорили подобные слова.
– Вам не нужно притворяться – мне все известно! Я прекрасно знаю, что его репутация благородного человека – сплошной обман. Он соблазнил мою дочь.
– Что?
