Соскочив с койки, Ребекка подбежала к двери и, приоткрыв ее, выглянула. Глэдни стоял напротив купе, скрестив руки на груди, и смотрел на нее, как всегда, усмехаясь. Ребекка взглянула вдаль. Коридор и в самом деле был пуст, а все двери в спальные купе закрыты.
– А почему ты от меня ушел?
– Как ты думаешь, что подумал бы проводник, застав меня утром в твоем купе?
– А ты его уже видел?
– Ага. Я уже успел выпить кофе в вагоне-ресторане.
– Ну, тогда он вряд ли что-нибудь заподозрит, если ты сейчас зайдешь ко мне на минутку.
– Может, и не заподозрит, – важно сказал Глэдни. – А ты что, меня приглашаешь?
Изобразив на лице точно такое же важное выражение, Ребекка сделала шаг чуть в сторону и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы Глэдни смог войти. Это было довольно рискованно: ведь если бы в этот момент кто-нибудь проходил по коридору, он бы увидел ее холую. Но Ребекке было на это ровным счетом наплевать.
– Бекки, ты что, с ума сошла? – спросил Глэдни, с изумлением глядя на нее.
Не говоря ни слова, Ребекка бросилась к нему на шею и, крепко прижавшись, поцеловала.
– Бекки, мы не должны... – начал было Глэдни, однако Ребекка не дала ему договорить. Губы ее вновь прильнули к его губам.
В дальнем конце коридора послышался звук открываемой двери, потом голоса, женский и детский. Женщина с ребенком направлялись в вагон-ресторан, и путь их лежал мимо купе Ребекки. Шаги все приближались, скоро они поравняются с дверью...
Не отрываясь от Ребекки и не выпуская ее из своих объятий, Глэдни умудрился закрыть ногой дверь, прежде чем проходившие мимо люди успели заглянуть внутрь купе.
– Ты и в самом деле хочешь есть, дорогой? – прошептала Ребекка.
– Теперь уже нет, – ухмыльнувшись, ответил Глэдни. – Я, кажется, потерял аппетит.
– Надеюсь, только к еде?
– Естественно, только к еде!
И Глэдни, взяв инициативу в свои руки, уже припал губами ко рту Ребекки. Губы ее мгновенно раскрылись ему навстречу. Ребекка и сама немного испугалась силе своей страсти, однако, поспешно отбросив все лишние мысли, изогнулась всем телом и приникла к Глэдни.
А в следующую секунду они уже лежали, сжимая друг друга так, как только были способны. Ребекка предлагала Глэдни себя, не испытывая ни малейшего колебания, чувствуя лишь ослепительное счастье оттого, что вот они, его руки, ласкают ее. Ребекка с Глэдни уже достаточно хорошо знали, что делать, чтобы быстрее возбудить друг друга, и через несколько минут Глэдни вошел в нее. И Ребекка, прерывисто дыша, жадно подалась ему навстречу, стараясь быть ближе, ближе, отдавать себя Глэдни всю, чтобы ничего никому не осталось.
В голове Ребекки мелькнула смутная мысль о том, что иначе как распутницей ее не назовешь. Подумать только! Сама пригласила... нет, даже не пригласила, а затащила Глэдни к себе в купе и соблазнила его! Но самое удивительное было в том, что Ребекка вовсе не чувствовала себя виноватой, смущенной. Ею владели лишь безграничный восторг и радость. И пока Глэдни любил ее, она снова поднималась на головокружительные высоты, переходя от одной вершины к другой с такой скоростью, что и сама бы не могла сказать, где кончается одна и начинается другая.
Наконец, тело Глэдни содрогнулось, с губ его сорвался сладостный стон, возвестивший о том, что он присоединился к Ребекке – покорительнице вершин. И она, обхватив Глэдни обеими руками и крепко прижимая его к себе, почувствовала, что теперь, в эти последние мгновения, они с Глэдни стали одним целым.
Несколько секунд спустя, все еще ощущая теплую тяжесть тела Глэдни, Ребекка пришла в себя настолько, что заметила, как поезд замедляет ход. Выглянув в окно, она увидела проплывающие мимо дома. Они въезжали в Боулинг-Грин! Ребекка так и ахнула.
– Глэдни! – закричала она. – Задерни шторы! Быстрее!
Бросив взгляд в сторону окна, Глэдни так и прыснул со смеху.
– Прекрати смеяться, черт тебя подери! Задерни шторы! Ну пожалуйста!
Не переставая смеяться, Глэдни подчинился, и в купе сразу стало темно. Теперь и Ребекка ощутила всю комичность ситуации и вслед за Глэдни тоже зашлась от хохота. Так, потешаясь сами над собой и собирая вещи, хохоча и одеваясь, влюбленные прибыли в Боулинг-Грин.
Кучер наемного экипажа согласился отвезти их на ферму Таунза, но почему-то уточнил:
– Вам куда? В главное здание или в конюшни?
Глэдни почесал подбородок.
– А что, они находятся в разных местах?
– Да, сэр, – ответил кучер. – Конюшни расположены более чем в миле от главного здания. Видите ли, у Таунза есть тренеры, которые живут здесь круглый год, и он поселил их рядом с конюшнями, подальше от главного здания.
– Тогда, пожалуй, лучше отвезите нас на конюшни, – сказал Глэдни.
– Вы собираетесь купить у Таунза лошадей? Среди тех, что он разводит, попадаются отличные экземпляры, они потом становятся чемпионами.
– Не исключено, – загадочно отозвался Глэдни. Откинувшись на спинку черного кожаного сиденья и уютно спрятав свою руку в руке Глэдни, Ребекка смотрела на проносящийся мимо пейзаж. Внезапно ее осенило: наступила весна. На холмах расцвели кизил, азалия и жимолость, в воздухе стоял их головокружительный аромат. Кардиналы и маленькие певчие птички с голубым оперением перелетали с ветки на ветку.
Ребекка понятия не имела, что ждет их с Глэдни в конце пути, но сейчас ее это почему-то мало волновало. Она поскребла ногтем ладонь Глэдни, он в ответ порывисто сжал ее руку. Ребекка подняла глаза, и он весело ей подмигнул.
– Вот мы и приехали, – объявил кучер, подъезжая к воротам, на которых висела большая табличка с надписью «Г.Б. Таунз. Продажа чистокровных рысаков».
Ферма была огорожена аккуратным каменным забором, который взбирался на холмы, нырял в долины, пробирался между цветущими деревьями и тянулся по зеленым полям. Как только экипаж свернул на лужайку, начинавшуюся сразу за воротами, дорога разветвилась. На распутье стоял небольшой указатель: основное здание – направо, конюшни – налево.
Кучер свернул налево.
– Ну, что я вам говорил? – возвестил он несколько минут спустя, когда он подкатили к аккуратненьким конюшням и Ребекка с Глэдни увидели, что к ним направляется какой-то человек, – что мистер Таунз непременно будет здесь. Так оно и есть.
Мужчина остановился и стал ждать, когда они подъедут ближе. Был он низеньким и толстеньким, и Ребекка заметила, что его глубоко посаженные карие глаза так и искрятся любопытством и жизнь этому человеку – в радость потому, видимо, что дело его доставляет ему истинное удовольствие. Мистер Таунз носил длинные бакенбарды, и пока Ребекка с Глэдни выходили из кареты и приближались к нему, беспрестанно теребил их.
