Муж, служанка, влюблённый подаются вперёд. В тело женщины возвращается жизнь; его сотрясают конвульсии. «Ты убил её!» — кричит служанка, но муж поднимает руку. Судороги стихают; румянец поднимается от груди к горлу и лицу. Глаза открываются. Они живые, лучистые, влажные, бездонные.
— Кэти, — говорит Хитклиф. Его голос доносится как бы издалека.
— Ты вернулся, — говорит Кэти отчётливо и глядит на Хитклифа. Тот не находит слов, только сжимает её руки и покрывает их поцелуями. Муж сглатывает, но ничего не говорит.
— Ты вернулся, — повторяет она. — На этот раз вернулся. Но ты снова от меня уйдёшь.
— Никогда, Кэти, — произносит Хитклиф. — Никогда больше.
Его руки пробегают по ночной рубашке, ласкают её с головы до ног, словно восстанавливая в памяти очертания тела.
Она тянется рукой к его лицу.
— Значит, я умерла? И забрала тебя с собой, как желала? И теперь мы оба — ангелы в дивном мире, куда заглядывали прежде?
— Нет, Кэти, мы живы. Я здесь, с тобой, в твоей спальне.
— Но где дубовые панели? Где наши книги? Это не наша спальня! Здесь Нелли и Эдгар… Что это значит?
— Вспомни, Кэти! Мы уже не дети, мы не в Грозовом Перевале! Ты жена Эдгара Линтона, который так тихо сидит сейчас у твоей кровати. Ты родила от него ребёнка. Ты — хозяйка Мызы Скворцов. Я пришёл, чтобы забрать тебя отсюда — от мужа, от ребёнка, от всех. Ты идёшь со мной, Кэти?
Кэти отвечает не сразу. Она оглядывает комнату, словно припоминая. Часы на каминной полке отстукивают секунды. Кэти снова заговаривает, но не с Хитклифом, а с мужем.
— Эдгар Линтон, больше в этой жизни ты меня не увидишь. Ты рад или зол?
Сперва Линтон запинается, но наконец ему удаётся сказать:
— Кэтрин! Что ты говоришь? Ты хочешь бросить меня? Ребёнка? Бросить всё и уехать с этим изгоем?
— Теперь мне всё равно, кто он в твоих глазах или в глазах людей; для меня он ребёнок, мать, брат и муж. Мне не нужен никто другой.
— Даже я?
— Даже ты. Я была счастлива с тобой и больше не буду. Он вернулся, я должна идти с ним.
— Если ты уйдёшь, что буду делать я? Что я буду делать?
Он стискивает голову руками.
— То же, что и прежде; ты и раньше предпочитал мне общество своих книг.
Тут Линтон не выдерживает, он багровеет.
— Знай же, Кэтрин, если ты покинешь эту комнату, то не увидишь ни меня, ни дочери, сколько бы ни молила потом, когда этот изверг тобою пресытится!
Здесь вступает Нелли.
— Мистер Линтон! Она не соображает, что говорит. У неё предсмертный бред!
— Нет, она всё прекрасно понимает. Я знаю её.
— Тогда подумайте хотя бы, что вы сами несёте. Она не в себе, и это понятно, но вы-то? Неужели вы позволите человеку, который уже погубил вашу сестру, увезти и вашу жену? Или вы задались целью сделаться посмешищем всей округи? — Потом Хитклифу: — Это убийство! Если она встанет с постели, то умрёт!
Хитклиф ласково поднимает Кэти с окровавленных простынь и прижимает её к груди.
— Вы убиваете её!
— Отойди, женщина. Я её спасу. Да, она умрёт — если останется здесь с этим племенным жеребчиком и отродьем, которое он ей заделал, — пиявками, которые высосут из неё жизнь.
Эдгар, на которого подействовали слова Нелли, пробует другой подход.
— Кэтрин — моя жена перед Богом и людьми. Мы обвенчаны по закону.
Хитклиф улыбается; его улыбка кажется в свете свечей хищным оскалом.
— Ты думаешь, меня это остановит? Я подчиняюсь лишь одному закону, закону, соединившему наши сердца, которые сейчас бьются так близко.
Он крепче прижимает к себе хрупкую фигурку, убирает волосы с её лица, закутывает её в складки плаща. Видна только рука Кэти, она держится за жёсткие волосы Хитклифа, там, где они перехвачены лентой.
Однако Линтон не сдаётся. Он хватает пистолет, забытый Хитклифом на подушке. Тот хладнокровно наблюдает. «Полегче, — говорит он, — эта штука может выстрелить».
— Отпусти мою жену, или я тебя застрелю!
Хитклиф смеётся.
— Убей меня, и ты убьёшь её.
— Меня это не остановит!
— Тогда стреляй. Мне не важно, на каком я свете, лишь бы вместе с ней. Не стреляешь, так отойди с дороги. Мы уходим. Её замужество было ошибкой. Считай, что его не было. Скоро мы будем по другую сторону земли. Ты нас больше не увидишь. Тебе нечего страшиться и не на что надеяться. Забудь нас. Вычеркни из памяти.
Хитклиф, держа на руках своё сокровище, обходит кровать и направляется к двери. Эдгар идёт за ними с пистолетом.
— Властью магистрата арестовываю тебя за похищение! — кричит Эдгар.
Хитклиф улыбается и кланяется. При этом скрывающий Кэти плащ распахивается. Видно её лицо. Она смеётся.
Хитклиф спиной вперёд выходит в тёмный коридор. Слышны тяжёлые шаги на лестнице, хлопает входная дверь. Нелли сбегает вниз, открывает дверь, выглядывает наружу.
В аллее ждёт карета, её яркие фонари затмевают звезды.
— Джон! — кричит Хитклиф.
Крупный мужчина спрыгивает с козел. «Всё готово, мистер Хитклиф», — говорит он и распахивает дверцу. В карете сидит женщина.
— Всё предусмотрено, — говорит Хитклиф Нелли. — О ней позаботятся.
Женщина протягивает белые руки, и вместе с Хитклифом они укладывают его ношу в карету. Хитклиф влезает следом.
Дверца хлопает, карета трогается.
Эмили замолкла, но мои мысли неслись галопом. Откуда она знает? Кто ей рассказал? Может быть, перебирая приходские архивы, она натолкнулась на другую рукопись, написанную Хитклифом или кем-то из участников, и там прочитала эту версию событий? Или Эллен давным-давно проболталась своей подружке Табите, а та пересказала своей любимице Эмили, когда они вместе хлопотали на кухне? Или сам Хитклиф поведал Эмили эту повесть? Но кто для Эмили Хитклиф — разве что призрак?
Как бы там ни было, я обещала не спрашивать. Эмили остановилась. Мы стояли перед заброшенным кладбищем на склоне холма. Сползшие надгробья громоздились одно на другое, под ними бежал вздувшийся от весеннего таянья ручей.
— На этом кладбище они похоронены, — сказала Эмили.
— Кэти и Хитклиф?
— Да, и Линтон тоже — он попросил положить его рядом с Кэти.
— Учитывая твой рассказ, это звучит странно.
Она пожала плечами.
— Пути любви неисповедимы.
— И всё же…
— Не веришь, посмотри сама.
— Нет, нет, конечно верю! Только скажи мне, что было дальше!
— Ладно, только идём быстрее. Темнеет, может начаться дождь.
Мы вернулись на просёлок и пошли вверх по склону.
— Что было дальше? Мы можем это заключить только по косвенным свидетельствам, поскольку надёжных очевидцев не осталось, — сказала Эмили. — Но всё просто.
