Вскоре от Родерика прибыл посланец, сообщивший, что биться сегодня никак нельзя, впрочем, это было понятно уже всем.
– Перенесем на завтра, – предложил Эван.
– Нет! – энергично запротестовала Грейс. – Надо дать земле высохнуть. Послезавтра, если дождь прекратится сегодня.
Посланец окинул Грейс крайне подозрительным взглядом, конечно, отец Гарольд и монах постарались вовсю, видимо предварительно рассказав воинам Родерика, что дождь был вызван колдовством, что колдунья Грейс нарочно пыталась помешать свершиться Божьему суду. Но ей было глубоко безразлично, что о ней говорили в лагере Родерика. Она готова была танцевать голой на крепостной стене, если бы это принесло хоть какую-то пользу Эвану в предстоящей схватке.
Но, как известно, судьба непостоянна и ветрена, как куртизанка. Поманив призраком надежды, она тут же ее и отняла: после полудня распогодилось, выглянуло солнце и начало так горячо припекать, что стало ясно – поединок состоится завтра.
Весь долгий день Грейс раздумывала над тем планом, который ей предложила леди Мойра. Она прикидывала его то так, то эдак, одновременно пытаясь смириться с неизбежным – с расставанием.
На душе у нее было тяжело и грустно, но она старалась скрыть печаль от Эвана, который, как ей казалось, с головой ушел в приготовления к поединку.
Приближалась ночь, и печаль все сильнее овладевала Грейс. Закончился ужин, и они с Эваном уединились в спальне. Он нежно привлек ее к себе, она охотно, почти с жадностью откликнулась на его ласки, как бы пытаясь передать ему вместе с любовью всю свою силу.
А Эван, словно забыв о грозном будущем, словно отказываясь смотреть в глаза очевидности, с такой же радостью устремился навстречу чувствам. Возможно, это было к лучшему. Возможно, что отбросив страшный давящий груз неизвестности и целиком отдавшись любви, они тем самым превращали страшные часы перед поединком в прекрасные мгновения вечности.
Когда стихли последние вздохи наслаждения и они немного отдышались, Эван с улыбкой произнес:
– Видишь, любимая, я больше не слаб, как котенок.
– О да, мой повелитель, ты такой же сильный, как и лев, – улыбнулась Грейс. – И такой же высокомерно самонадеянный.
Эван грустно улыбнулся:
– Вот что я тебе скажу, любимая, только поверь мне. Сегодня я подарил тебе нашего будущего сына.
– О, Эван…
В горле у Грейс перехватило, и она больше не могла вымолвить ни слова. Неужели они доживут до того счастливого момента, когда их любовь принесет столь желанный плод? Это был мучительный вопрос.
– Если завтра все сложится неудачно… Если Родерик одолеет меня…
Грейс всхлипнула и поспешно закрыла ему рот пальцами.
– Не говори так. Не накличь беду.
– Хорошо, только не плачь. Нам обоим надо быть сильными и мужественными. Сердцем я верю в свою победу. Но если все-таки Родерик победит, то прошу тебя, береги нашего ребенка. Прежде чем они вынесут приговор, у тебя будет возможность убежать из замка. Затем беги к своему брату, под его защиту.
– Боже, если они узнают, что я ношу под сердцем ребенка, то это их нисколько не растрогает. Напротив, они с радостью убьют и меня, и его, как дьявольское отродье! – зарыдала Грейс.
Эван ничего не ответил, а лишь заскрежетал зубами. Чтобы успокоить жену, он нежно поцеловал ее и тщательно укрыл одеялом.
– Слезами горю не поможешь. Не надо плакать. Слезы коварны, они расслабляют сердце, приводят в беспорядок мысли, угнетают рассудок.
– Кроме того, они омрачат наш сон кошмарами, – попыталась пошутить Грейс.
– Конечно. Но я обниму тебя нежно, прижму к себе и буду отгонять злых духов прочь.
– Я люблю тебя, Эван.
– И я тебя, Грейс.
Она послушно закрыла глаза и прижалась к нему: какое же это было блаженство! Минуты текли, Грейс, притворявшаяся спящей, прислушивалась к дыханию Эвана, пока оно не стало ровным и мерным. Он уснул.
Грейс открыла глаза и долго смотрела ему в лицо, словно пытаясь навсегда запомнить каждую его черточку, каждую морщинку. Ну что ж, Бог милостив, может быть, они когда-нибудь увидятся вновь. Если только не…
Нет, нет, она запретила себе думать о плохом. Она осторожно выпростала ноги из-под одеяла, затем тихо-тихо выбралась так, чтобы не разбудить Эвана. Дрожащими руками она оделась, набросила плащ на плечи.
Перед тем как выйти из спальни, она обернулась к спящему Эвану и всмотрелась в правильные черты его лица, такие прекрасные и такие родные. Любовь требовала от нее жертвы, и Грейс была рада принести ее, точно так же, как Эван был готов пожертвовать своей жизнью ради нее. Она возвращала ему то, что он так безрассудно был готов отдать, – его жизнь.
Крадучись, она проскользнула невидимой тенью по коридорам замка, пересекла двор и очутилась возле конюшни. Из мрака вдруг возникла чья-то тень. Грейс испуганно вскрикнула, но это была леди Мойра.
– Тише! – прошипела она. – Или ты все испортишь.
– Я поеду одна или у меня будет проводник? – волнуясь, спросила Грейс. От одной мысли, что сейчас ей одной придется пробираться мимо лагеря Родерика через темный лес, ей стало страшно.
– Нет, вместе с тобой поедет юный Гарретт. Он еще подросток, но знает все окрестности как свои пять пальцев. С его помощью ты сможешь выбраться на правильную дорогу, которая приведет тебя к Маккенне.
Все это звучало не слишком обнадеживающе, тем не менее Грейс послушно закивала.
– А как мы выберемся за ворота?
– Предоставь это мне, – прошептала леди Мойра. Сунув руку в карман, она вынула кошелек и подала его Грейс. – Держи, там внутри деньги и моя брошь. В случае чего с их помощью можно будет откупиться.
– Откупиться? От кого? – удивилась Грейс.
– Если вас задержат воины Родерика, то деньги сделают их более сговорчивыми. Получив деньги, они без лишних слов закроют глаза на все.
– А что вы скажете Эвану? Как объясните мое исчезновение?
– Мне ничего не придется объяснять. Притворюсь, как и все, удивленной, мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю.
В самом деле в ее голосе слышались сочувствие и теплота или Грейс это почудилось?
– Миледи, вы действительно все это делаете только ради Эвана? Или также ради меня?
Леди Мойра хмыкнула:
– Ты колдунья?
– Нет! – горячо запротестовала Грейс.
– В таком случае вряд ли тебя хочется быть сожженной на костре.
В ее словах не чувствовалось любви, зато они не были лишены здравого смысла. С помощью леди Мойры Грейс залезла на лошадь, и обе женщины тихо двинулись в сторону ворот. Неожиданно позади них раздался резкий скрип дверей, и оттуда хлынул свет, показавшийся сперва нестерпимо ярким. Грейс испуганно оглянулась. В дверном проеме стоял Эван с факелом в руках.
