волновало – только денег требовал все больше да лютовал знатно, когда что не по нему было. Дед ваш, Георгий Иванович, царство ему небесное, за все годы и не наказывал никого, а этот аспид и руки мог распустить, и на конюшню драть отправить!
– Ничего, дядюшка Лукаш, кончилось его время. Тебя я хотела управляющим сделать.
– Нет, матушка-барыня, стар я стал для управляющего, есть кто и помоложе. Вот внучок мой – Лукашик – его возьмите, толковый будет помощник, а я уж за ним пригляжу.
Парень с достоинством поклонился. Барыня посмотрела на него – держался тот спокойно, выглядел опрятно, лицо его было умным и располагало к себе.
– Ну что же, посмотрим, как себя покажет. А старостой кто сейчас в деревне?
– Староста тоже управляющего друг, Иванка, помните ли такого?
– Иванка? Так он самый драчливый да скандальный парень был по деревне! И за девушками первый бегал, хоть и не любили его! Неужели поумнел да за дело взялся?
– Как бы не так, барыня, таким и остался, еще и хуже, он и был у управляющего в главных слугах, он и людей наказывал! Сколько из-за него слез наши бабы да девки пролили, скольким он жизнь испортил! И не рассказать!
– А где же он сейчас?
– Да как узнал, что деревню продают, так и исчез, даже следов не оставил! Все хозяйство свое бросил, а сам пропал – как в воду канул! Видно, чуял, что отольются ему наши слезы.
– Так надо в розыск на него подать! А то беглым будет числиться!
– Бог его рассудит – сильно далеко ему зимой и не убежать!
– Ну ладно, о старосте еще поговорим. Ты лучше вот скажи – что с имением, вижу, что и тут мало порядку.
– Ну про дом вам лучше Авдотья расскажет, ключница ваша.
Тут вперед вышла старушка, в которой Натали с трудом узнала свою любимицу – хозяйку усадьбы. Именно она нередко прятала ее маленькую в своих широких юбках, когда дед сердился на девочку, именно она ласкала ее и вместе с Настасьей нянчила и баловала, именно она отказалась уехать вместе с ней, объяснив, что не может бросить родную усадьбу.
Она тоже бросилась к женщине со слезами радости на глазах:
– Матухна-заступніца Маці Божая, сподобила мяне зноў убачыць вас, ваша благароддзе Наталля Аляксееўна! [12]
– Аўдоцця, Авдотьюшка, якая я табе высакароднасць, памятаю, як ты мяне яшчэ паненкай Натальюшка называла! А я цябе зусім маленькая цетачкай Дотей клікала! Памятаеш? [13]
– Як забыцца, матухна Наталля Аляксееўна! Ужо і не спадзяваліся мы з вамі зноў пабачыцца! І ніхто і не ведаў, хто наша маемасьць ды весачку купіць! Ужо да самага дрэннага падрыхтаваліся, хоць і так худа жылі! [14]
Натали вновь перешла на привычный язык, зная, что и Авдотья его понимает. Все дворовые хорошо владели и своим, и великорусским языком.
– Ладно, Авдотьюшка, теперь все позади! Я вот что вам скажу. Я пока не знаю, здесь я буду жить, или в Васино останусь – там моя крестница живет, родная моя душа, да и переболела она серьезно недавно – не могу пока я ее без пригляда оставить. Да и оформить все надо окончательно, все бумаги как следует в порядок привести. Поэтому пока я вас оставлю, но дня через два вновь приеду. Надо за это время усадьбу отмыть да в порядок привести. Ты уж тут сама распорядись, если что надо будет, пока Лукашику говори, мы потом все обсудим. Старосту сами деревенские пусть выберут, хозяйство Иванкино пока не трогайте, да приглядывайте – вдруг и он сам объявится.
С этими словами она вновь вышла на улицу и то же самое повторила крестьянам. Они одобрительно загудели:
– Не хвалюйцеся, матухна – барыня. Цяпер мы ў надзейных руках. Дзядулю вашага, яго высакароднасць, Георгія Іванавіча толькі добрым словам і ўспаміналі, цяпер на вас уся наша надзея засталася! [15]
На этих словах Натали вновь подошла к Лукашику, чтобы ехать домой. Но тому и приказывать ничего не пришлось – он и сам все сообразил. Через несколько минут к крыльцу дома подъехал старый возок, который служил еще деду. Но выглядел он чистым, ухоженным, чувствовалось, что за ним хорошо следили. Управлял им ладный молодой парень, который поклонился в пояс и произнес по-русски:
– Демидом меня зовут, ваше благородие барыня! За лошадками я тут приглядывал, конюхом служил. Надеюсь, не прогоните с места!
– Посмотрим, посмотрим, как себя покажешь. Дорогу-то до Васино знаешь, довезти сможешь?
– Знаю, отвезу, Вы не сумлевайтесь, барыня.
На этом они и тронулись в путь. Но Натали еще долго видела, что люди не расходились и махали вслед возку.
Доехали быстро, дорогу Демид действительно знал и лошадьми управлял не хуже Степана. Можно будет действительно оставить его на месте – от добра добра не ищут, и других дел полно.
На крылечке барыню уже поджидали – видно, услышали звук возка. Маша с нетерпением проговорила:
– Михаил Иванович еще в Дорогобуже, ждем вскорости. А у вас как все прошло?
– Да вроде нормально все, имение выкупила, работы много только предстоит! Но что же ты здесь мерзнешь, нельзя тебе еще! Пойдемте в дом!
А выглянувшему Антипу барыня сказала:
– Это Демид, конюх из Дорогобужа, ты уж ему покажи, куда лошадей поставить да самого его надо накормить да приютить – он пока здесь побудет.
Удивленный таким приемом Демид только поклонился в пояс:
– Благодарствуйте, барыня, за добрый прием ваш!
– Ладно, ладно, потом поговорим!
Зайдя в дом, Натали тут же оказалась в добрых руках Лукерьи. Ей помогли раздеться, согреться, накормили и напоили чаем, и только тогда приступили к расспросам. Женщина видела, что Машу волнует один вопрос, и даже догадывалась, какой именно, но пока не хотела обсуждать его при людях. Зайдя в кабинет, Натали начала:
– Машенька, дорогая, милая моя! Ты же знаешь, что ты мне как дочь! Я же вижу, что ты спросить хочешь! Так вот – никуда я тебя не брошу, как жили мы, так и жить будем, пока ты замуж не выйдешь и полной хозяйкой не станешь. А я и в Деревенщики ездить буду, и тут тоже жить буду! Только и тебе придется мне больше помогать и хозяйством заниматься. Есть и еще для тебя у меня идеи, но это потом обсудим. А пока я хочу немного отдохнуть да в себя прийти.
С этими словами успокоенная Маша оставила ее. Вскоре и Миша приехал из Дорогобужа – уже один. Он только потряс бумагами и
