Он молчал некоторое время и только продолжал пальцами расчёсывать её волосы, лаская, утешая. Зоя положила руку ему на сердце и ощутила его успокаивающее биение, в то время как она лежала, уютно расположившись рядом с его крупным телом.
– Я боюсь, что ты погибнешь в дорожной аварии, – сказал Марчмонт после длительного молчания. – Боюсь, что ты внезапно заболеешь, как заболели мои родители, и умрёшь. Я боюсь, что ты свалишься с лошади и сломаешь шею, как Джерард. Я боюсь, что ты умрёшь в родах. Я пытаюсь изгнать эти мысли из головы – мне приходилось быть мастером в том, чтобы не думать. Но с тех пор как начались проблемы со слугами, я стал… Не тётей Софронией, нет ещё, как я надеюсь. Но, кажется, я немного не в себе.
– Все эти вещи, о которых ты беспокоишься, могут случиться, – сказала она. – Со мной и с тобой тоже, за исключением родов, конечно.
Тут Зоя ухмыльнулась:
– Разве что ты умрёшь от страха, когда я стану гигантского размера, как мои сёстры.
Люсьен откинул назад голову, чтобы посмотреть на неё:
– Если ты будешь такой же огромной, как они, я точно умру от страха.
Она отодвинулась от него, чтобы руками изобразить холм над своим животом:
– Женщины в нашей семье имеют обыкновение становиться размером с дом. Очень круглый дом.
Несмотря на слабое освещение, она легко заметила, что смех заплескался в его глазах.
– Ты представляешь это себе, – сказала она.
Он кивнул. Его губы дрожали. Затем у него вырвался взрыв смеха. Он снова перевернулся на спину, и смеялся, и смеялся.
Зоя тоже смеялась.
Это был тот, хорошо ей знакомый мальчишка, который упал со смеху, когда она замахнулась на него крикетной битой.
Она вспомнила, как он встал, наконец, отсмеявшись, подошёл к ней и одним рывком поднял с земли так легко, как тряпичную куклу. Он отнёс её, колотящую его и обзывающуюся разными словами, обратно в дом и наверх, в классную комнату, где швырнул на стул.
– Научись чему-нибудь, глупышка, – сказал он тогда и вышел.
И она выучила что-то – латинский и греческий, потому что их учили мальчики, а она намеревалась знать всё, что им известно. Она училась не только сложению, но и более трудным разделам математики, таким как геометрия и тригонометрия. Она делала это не потому, что ей нравилось, а потому что их учили мальчики – и она собиралась показать ему. Она никогда не была лучшей или самой усердной ученицей. Однако Зоя научилась вещам, которых не знало большинство девочек – как скрыть страх, логически думать, не стесняться в выборе средств для достижения цели, настойчивости, и как драться, если придётся. Эти знания помогли ей выжить в гареме. Они помогли ей бежать из гарема. Они помогли ей избавиться от паразитов в этом большом доме.
Может быть, выученное ею в классной комнате и за двенадцать лет в гареме помогло ей избавить от призраков сердце этого мужчины.
Когда Марчмонт пришёл в себя, Зоя села, склонилась к нему и поцеловала.
– Если случится нечто плохое, – сказала она, – мы должны пообещать друг другу, что всегда будем помнить все моменты вроде этого, когда мы смеялись. И пока ничего не случилось, мы должны получать удовольствие от самих себя. Мы очень счастливые люди, Люсьен. Я самая счастливая женщина, и собираюсь наслаждаться своим счастьем так долго, как смогу.
– Я бы получал гораздо больше удовольствия, если бы речь шла об обыкновенных житейских делах. Душевнобольной слуга, жаждущий убить мою жену, не самая обычная вещь.
Зоя села, откинувшись.
– В гареме всегда кто-то кого-то хотел убить, – сказала она. – Я слыхала, что в Константинополе во дворце султана это было ещё опаснее.
– Вот почему происходящее сводит с ума меня, а не тебя, – заметил Марчмонт. – Для меня это шокирующее. Для тебя обыденно.
– Если бы он находился здесь, – проговорила Зоя, – пытаясь отравить пищу или пробираясь в мою комнату с ножом, я бы знала, как поступить.
– Ты бы знала? – Заинтересовался он.
Она кивнула.
Герцог задумался ненадолго. Затем он встал с кровати и стал натягивать свой халат.
– Куда ты? – спросила Зоя.
– Вызвать прислугу, – ответил он. – Все эти разговоры об отравлении напомнили мне, что мы не обедали. Я умираю с голоду.
Марчмонт пересёк комнату и дёрнул за шнур звонка.
– К тому же, ты подала мне идею.
Понедельник, 11 мая
В газетах пишут обо всём. В других странах в них освещаются дела общественного характера; здесь, в дополнение, можно прочитать о частных подробностях. Приехал ли некий джентльмен в город? Вы узнаете об этом из газет. Строит ли он дом или покупает поместье? Они дают информацию. Он развлекает своих друзей? На следующий день все имена появятся в печати. Сменились ли в гостиной леди портьеры красного бархата с золотом на атласные белые с серебром? Сей факт публично оглашается.
Наблюдения американского посла мистера Раша относительно удивительной британской прессы, записанные им в своём дневнике, не отличались от замечаний, которыми он делился на обеде, где он с супругой и ещё несколько остальных избранных познакомились с младшей дочерью лорда Лексхэма.
Едва ли стоит удивляться тому, что удивительная британская пресса представила полный отчёт обо всех деяниях герцога и герцогини Марчмонт. Все, кто умеет читать, могли прочесть в газетах о том, что новая герцогиня произвела существенные изменения в штате дома и скоро примется за полное обновление Марчмонт-Хауса на Сент-Джеймс сквер.
Все, умеющие читать, могли также прочитать, что герцог Марчмонт собирается выехать на следующий день в Ланкашир по срочному правовому делу, связанному с его владениями.
Бывший управляющий его светлости, Харрисон, читать умел и занимался именно чтением, в то время как пил свой кофе в комнате, которую нанял в «Чёрной Лошади» на Хаймаркет сразу же после неожиданного бегства Мэри Данстан.
– В обычном случае представитель его светлости мог быть на его месте, – читал он вслух, как обычно делал, когда он и Мэри Данстан завтракали вместе. – Но дело о правах на рыбную ловлю, очевидно, достигло такой стадии, что потребовалось личное присутствие герцога, чтобы предотвратить тяжбу. Ох, конечно. Именно это заставило бы моего господина оставить Лондон в разгар Сезона и проделать путь в три сотни миль, в глушь Ланкашира. Права на рыбную ловлю, не смешите меня! Это всё она. Она выжила его из собственного дома.
Если бы Харрисон действовал на холодную голову, он бы избавил своего хозяина от бесчестья спасаться бегством от собственной жены. Но он поспешил и всё испортил. Дева Гарема не только не погибла в разбившейся карете, она отделалась едва лишь царапинами.
