– Простое и дорогое и ужасно скандальное. Нет. Нет, боюсь, я не смогу на это пойти.
– Почему нет, черт вас побери?
– Мой предполагаемый наниматель, лорд Беддингфилд, очень большой моралист. Он ни за что не потерпит ни малейшей непристойности.
Джеймс выгнул бровь, и Расселл покраснел.
– К сожалению, будет слишком большой скандал. Беддингфилд мне откажет.
– Извращенец Беддингфилд! – воскликнул Джеймс и тут же пожалел о своих словах.
Расселл смотрел на него с такой враждебностью, что воздух в комнате чуть ли не трещал от нее.
– Нет, я не буду этого делать.
– Проклятие! – Джеймс вскочил со своего стула. – Вы сделаете это, Расселл, или, клянусь, мы затеем бракоразводный процесс против вас!
– Как вы смеете угрожать мне? – процедил Расселл сквозь зубы.
– Как я смею? Как я смею? Скажу вам как! Вы погубили жизнь совершенно невинной женщины, женщины, о которой мне посчастливилось заботиться. И если для того, чтобы освободить ее, придется выставить на всеобщее обозрение ваши личные грешки и незаконную продажу своей жены, то, ей-богу, я сделаю это.
– Не сделаете.
– Еще как сделаю, вот увидите!
– Как вы можете быть таким жестоким?
– Как вы могли обречь Верити на жизнь в аду?
– Неудивительно, что вас называют лордом Хартлессом.
Джеймс взял себя в руки.
– Довольно. Так мы ни к чему не придем. Есть еще одна возможность, о которой мы не подумали.
– Какая? – спросил Гилберт.
– Признание брака недействительным, – сказал Джеймс.
– Признание недействительным?
Мужчины резко обернулись, услышав голос Верити. Она подождала четверть часа, прежде чем вернуться, и, подходя, услышала крики.
– Вы говорите о признании недействительным нашего брака? – У нее в груди родилась крохотная надежда. – Это возможно?
– Не знаю, – ответил Джеймс, поднимаясь и уступая ей место. – Я разговаривал об этом с моим адвокатом. Это в лучшем случае крайне трудное дело.
Джеймс говорил об этом со своим адвокатом? Как долго он уже думает об этом?
– В чем трудность? – спросила Верити.
– К сожалению, для признания брака недействительным очень мало оснований. Я не уверен, что они применимы в нашем случае. Поэтому я никогда об этом не говорил, Верити. Я думал, это почти невозможно.
От его слов Джеймса сердце Верити переполнилось радостью.
– Какие нужны основания?
– Откровенно говоря, я надеялся, что для этого достаточно невыполнения супружеских обязанностей.
При его словах Верити вспыхнула. Значит, он на самом деле узнал правду после того единственного раза.
– Но только неспособность выполнять супружеские обязанность может быть основанием для признания брака недействительным. Вы готовы признать себя импотентом, Расселл?
– Нет, Господи, конечно же, нет! – воскликнул Расселл.
– Я это знал, – кивнул Джеймс. – Можно также предположить, что между вами нет близкого кровного родства или родства по браку?
– Нет, – сказал Гилберт, а Верити в ответ на вопросительный взгляд Джеймса покачала головой.
– Тогда, как сказал мой адвокат, все остальное надо доказывать в судебном порядке. Я не думаю, что у кого-то из вас до этого был заключен брак с кем-то другим.
– Нет.
– Нет.
– Был ли кто-то из вас несовершеннолетним в момент заключения брака? – спросил Джеймс. – Без письменного согласия кого-то из родителей или опекунов?
– Мне было двадцать четыре, – отозвался Гилберт.
– Мне было только двадцать, – сказала Верити, – но мой отец, конечно, был согласен. В конце концов, он и устраивал этот брак.
– Вот и все, – вздохнул Гилберт. – У нас нет оснований. Мне очень жаль, Верити.
– Подождите, – сказал Джеймс. – Имеется еще одна возможность. Мой адвокат объяснил, что есть одна хитрая лазейка в брачном законодательстве. Если удастся доказать, что какая-то информация об имени или возрасте в брачном свидетельстве указана неверно, даже если это случайная описка или ошибка, то ее можно использовать как основание для признания брака недействительным.
– У меня с собой копия брачного свидетельства, – заявил Гилберт и полез в карман пиджака.
Он глуповато усмехнулся, увидев удивление на их лицах.
– Я думал, вы будете возражать против того, чтобы я забрал Верити, – сказал он Джеймсу. – И хотел иметь доказательство своих законных прав это сделать.
– Тогда давайте посмотрим вместе, – предложил Джеймс, и Гилберт, развернув документ, положил его настал.
Верити склонилась над бумагой. Она помнила, как расписывалась в церковной книге после бракосочетания, но самого документа никогда не видела. Об этих деталях заботился отец.
Прочитав написанное в свидетельстве, она чуть не задохнулась.
– Боже милостивый! Вы видите? – Она ткнула пальцем в пергамент. – Здесь говорится, что мне двадцать один год, но мне до двадцати одного не хватало пяти месяцев!
О папа! Впервые обычно вызывавшая раздражение рассеянность ее отца сделала благое дело. Бедняга никогда не помнил дни рождений и церковные праздники. Даже о Рождестве ему приходилось каждый год напоминать, как будто оно приходило неожиданно. Он, должно быть, подумал, что Верити уже двадцать один, поскольку в 1816 году она должна была достичь совершеннолетия. Он просто не мог вспомнить точную дату.
Тобиас Озборн пережил замужество дочери всего на два месяца. Он никогда не узнал, как плохо оно обернулось, и Верити всегда радовалась этому. Ее неудачный брак разбил бы отцу сердце.
Как чудесно, что именно ее дорогой легкомысленный папа даст ей свободу.
Верити вышагивала по маленькой спальне, не в силах подавить возбуждение. Перед ней открылся еще один странный и неожиданный поворот, но на этот раз она его не боялась. Ей не нужно было набираться решимости, чтобы выстоять в той неизвестности, которая ее ожидала. На этот раз удача была на ее стороне. Верити наконец освободится от оков брака с Гилбертом, освободится, чтобы начать строить новую жизнь, самой делать свой выбор, найти свое счастье. Судебная процедура, по всей вероятности, займет несколько месяцев, но потом Верити будет свободна.
Сердце ее пело от открывающихся новых возможностей.
Она услышала тихий стук в дверь и, повернувшись, увидела, что в комнату входит Джеймс.
– Он уехал, – сказал Джеймс и закрыл за собой дверь. – Он может найти другой постоялый двор в этой деревне или в следующей. Думаю, это было невежливо, но я потребовал, чтобы он уехал отсюда. – Джеймс подошел к Верити вплотную и взял обе ее руки в свои. – Столько всего произошло! Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
– Ликую. Я в восторге. Свободна! – Верити не скрывала своей радости. – Я свободна! Я на самом деле свободна! – Она широко раскинула руки, ей хотелось летать. – Я свободна!
