Он рассмеялся, радуясь охватившему его умиротворению, и потянулся к ее губам. Еще мгновение, и им овладело страстное желание. Весь дрожа, он целовал Рейн, словно видел ее в первый раз после долгой разлуки. Она крепко держала его за плечи и дрожала, и плакала… Ее страсть была такой же сильной, как его.
Он прижался к ней всем телом, и огонь зажегся в его крови. Не теряя ни мгновения, он поднял рясу Рейн и быстро развязал шнурок на штанах, надетых вниз для тепла.
При первом же прикосновении его рук к ее коже Рейн вскрикнула, словно ощутила приближение оргазма. И она была горячей, хотя только что дрожала от холода. И, сладчайшая Фрея, она была влажной, хотя он едва коснулся ее.
Отпрянув, он в мгновение ока скинул с себя все и, обняв ее за талию, оторвал от земли.
— Дорогая, обхвати меня ногами, — хрипло попросил он, а потом, прижав ее к стене, вошел в нее одним стремительным ударом.
Внутри у нее было горячо. Она обволакивала его, с радостью принимая его в себя.
— Селик! — прошептала она.
Он развернул плечи и выпрямил шею, стараясь держать себя под контролем, но…
— Не… двигайся.
Но она не послушалась его и с ликующим криком, известным со времен Евы, задвигала бедрами.
Он не мог ждать. Назад… и опять вперед… Назад и вперед… Еще… Еще… Чаще… Чаще… Сильнее… Сильнее… Сильнее…
Стены закачались.
Он задыхался.
Она стонала.
Он выкрикнул ее имя.
Он чувствовал, что еще немного и…
Рейн извивалась в его объятии, бешено двигая бедрами.
— Давай, милая, — просипел он. — Давай.
Он опустил руки и, легко коснувшись пальцем ее клитора, нанес ей последний удар.
Она вся напряглась, держа его мертвой хваткой и содрогаясь всем телом.
Он исторг в нее семя, и перед его глазами поплыла самая прекрасная радуга. Колени у него подогнулись, и он опустился на пол, увлекая за собой Рейн. Задыхаясь, он слышал, как громко бьется под ним ее сердце, и чувствовал в себе столько сил, что едва не воззвал в восторге к небесам.
Хватит простого спасибо.
Селик засмеялся и отодвинулся от Рейн, смотревшей на него с таким обожанием, что он ощутил на себе благословение богов.
Приношу Тебе извинения. Теперь я Тебя понял. Что ж, верить так верить.
И Селик коротко салютовал небесам.
— Теперь я знаю, что такое «заниматься любовью», — с нежностью проговорил он, убирая с лица Рейн прекрасные золотистые пряди, выбившиеся из косы. — Я за всю жизнь ни разу не испытал ничего подобного.
— Я люблю тебя, Селик. Я не знаю, что принесет нам будущее, но сейчас я очень сильно тебя люблю.
Немного позже, когда они помогали друг другу одеваться и смеялись над своими одеждами и над собой, находя солому в самых неожиданных местах, Рейн жалобно заметила:
— Я не удивлюсь, если у меня солома в спине из-за твоего грубого обращения со мной.
— Ох, бедняжка, — сказал он, обнимая ее за плечи и прижимая к себе, когда они вышли из коровника. — Если у тебя там солома, я вытащу ее зубами.
— Обещаешь? — игриво спросила она.
— Клянусь, — заявил он, ударив себя в грудь рукой. — А потом я буду зализывать языком твои раны и буду…
Рейн шлепнула его ладонью по губам.
— Хватит! Не то нам придется остановиться в соседнем коровнике.
Они очень смутились, когда увидели свою повозку, уже разгруженную и возвращающуюся в город. Возница помахал им рукой, но не остановился.
— Ха! — выпалил Убби, с отвращением поглядев на них, когда они вошли в сарай. — Вас словно вываляли в сене.
— Ветер, должно быть, — пробормотал Селик.
Сбросив монашеские рясы, они сели поближе к огню, чтобы согреться, и Убби внимательно оглядел Рейн.
— Как я вижу, ветер неплохо поработал с твоей шеей. Да и с губами тоже. — Потом он обратил свой взгляд на Селика и хихикнул. — А кто это укусил тебя за ухо? Полагаю, тоже ветер. На удивление кусачий ветер сегодня.
— Придержи язык, человечишко, — предостерег его Селик. — Я еще не назначил тебе наказание за заговор против меня.
— Ну, какой из меня заговорщик, — заявил Убби, пренебрежительно вздернув подбородок. — Я всего лишь привез тебя сюда на телеге. Но ты весил, как большая лошадь, уж прости меня.
Селик свирепо посмотрел на Убби и заметил как бы между прочим:
— Элла передает тебе нежный привет.
Убби побагровел, не находя слов для ответа.
— Ты… ты… не вмешивайся в мои личные дела.
Тут все засмеялись, и Убби тоже.
Рейн наслаждалась краткими минутами общего веселья. Но все проходит, и она решила помочь детям, которые старательно выполняли обязанности, возложенные на них несколько дней назад. Детей стало так много, что они с Убби решили разделить домашнюю, работу на всех. Даже самая маленькая, трехлетняя Мод, раскладывала на длинном столе деревянные доски для хлеба и ложки.
Старшие — десятилетние Хамфри, Йогер и Кьюги — кололи дрова, а дети помладше таскали в сарай чурбачки и щепки для растопки и складывали их возле ревущего очага. Девочки выметали грязный камыш и стелили свежий. Другие ухаживали за коровой и цыплятами в соседнем сарае.
Бланш помешивала похлебку в булькавшем котле.
Бланш!
— Ты что тут делаешь? — спросила Рейн, беря ее за руку.
— Гайда послала меня помочь с детьми, — ответила она, бросая долгий взгляд в сторону Селика, и Рейн поняла, что у нее были свои причины для появления в усадьбе.
Нахмурившись, она подошла к Селику, который играл с Аделой, вцепившейся ему в ногу. Большой палец она, как всегда, держала во рту. Страшно вращая глазами, Селик подхватил Аделу на руки, стараясь не показать, какое удовольствие ему доставляет ее радостный смех.
— А где маленький клоп Адам? — спросил он Аделу, и она махнула свободной рукой в угол.
«Ох, мальчик! — подумала Рейн. — Сейчас поклонник принципа „сам знаю, что делать“ получит по заслугам «.
Пока остальные прилежно работали, семилетний Адам играл с кубиком Рубика, сидя на соломенном тюфяке. Прислонившись спиной к стене и положив ногу на ногу, он наслаждался жизнью, не замечая ничего кругом.
Селик поставил Аделу на ножки и подскочил к Адаму, не обратив никакого внимания на Рейн.
— Не надо, Селик, он всего лишь маленький мальчик.
Селик встал возле тюфяка, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
— Какого черта ты тут делаешь, ленивый слизняк?
Не изменив позы, Адам оглядел комнату и старательно работающих детей, потом поднял глаза на нависшего над ним Селика. Когда их взгляды встретились, он бесстрашно ответил:
— Наблюдаю за порядком.
— Наблюдаешь? — фыркнул Селик, и Рейн увидела веселый огонек в его глазах. — Дни твоего наблюдения закончились. Оторви зад от тюфяка и принеси дров для очага.
