Глава 30
В последующие месяцы Розалинда навещала Дрейка в Тауэре так часто, как позволяла охрана. Она приносила ему сладости и книги, чтобы он мог скоротать долгие часы одиночества, пересказывала последние новости двора. Более всего Дрейка интересовали очередные выходки Эссекса.
Как рассказала Розалинда, дом Эссекса на Стрэнде был открыт для всех недовольных. Там собирались такие горячие головы, как граф Рутланд и граф Бедфорд, лорды Кромвель и Маунтигл, и открыто выражали свое возмущение отношением королевы к их экзальтированному лидеру Эссексу. Погрязшие в долгах и избалованные, молодые аристократы не помнили королеву такой, какой видели ее их отцы, – сильной и энергичной женщиной, которая исправно правила страной почти полвека. Эти юнцы видели в королеве лишь одряхлевшего монарха, часы которого сочтены. И, судя по всему, они настраивали себя на какое-го противостояние Королевскому совету. Они несправедливо обвиняли ближайших советников Елизаветы в заговоре, благодаря которому английский трон перешел бы к испанской инфанте.
Дрейк обычно мрачнел от таких новостей, и Розалинда, восхищаясь его бесконечной преданностью королеве, пыталась отвлечь его забавными историями, делилась с ним планами своего устройства поместья. Однажды Дрейк нарушил тягостное молчание, которым обычно сопровождал все ее рассказы.
– Ты пишешь новые пьесы? – спросил он, и его голубые глаза стали совсем синими, словно ее ответ имел решающее значение для самой его жизни.
Она на мгновение опешила. Неужели его действительно волнует ее творчество? Разве не он настаивал – совершенно несправедливо! – чтобы она никому не показывала свои произведения? А теперь выглядит искренне заинтересованным. И потому Розалинда так же искренне ответила, что сейчас у нее нет на это ни времени, ни желания, но она надеется когда-нибудь вновь вернуться к своему любимому занятию. Впрочем, все было и так ясно, в глазах ее читалось: Когда ты снова будешь свободным.
– Вот и хорошо, – кивнул он. – Ты должна писать. Мы все обязаны поступать так, как велит нам сердце.
Она восприняла слова Дрейка как извинение или по крайней мере как смягчение его позиции в этом вопросе и почему-то почувствовала заметное облегчение. Да, пожалуй, ее муж еще не раз удивит ее.
Особенно тяжело пришлось Розалинде в праздники. Она мужественно старалась казаться веселой и приложила все усилия, чтобы нарядно украсить Торнбери-Хаус к рождественским торжествам. Но даже и тогда в полной тайне от Дрейка она занималась подготовкой его побега из Тауэра.
Канун Рождества застал ее на галерее, из окон которой так и веяло холодом. За окнами тихо падал снег.
Розалинда, Франческа, Тедиес, слуги – все собрались, чтобы праздновать, петь рождественские гимны и пить глинтвейн. Но сердце и душа Розалинды в этот момент были в лондонском Тауэре.
– Миледи, – внезапно окликнул ее Хатберт. – Миледи, там какой-то джентльмен. Говорит, что его прислал господин Старк. Мне отослать его?
– Потому что сегодня канун Рождества? Нет, Хатберт. Я сама просила господина Старка организовать эту встречу. Он назвал свое имя?
– Нет, миледи. Он такой таинственный. Сказал лишь, что вы его знаете.
– О да! – Она приосанилась и постаралась сосредоточиться перед встречей, к которой готовилась уже несколько месяцев. – Пригласи его в кабинет. И подбрось еще дров в камин.
– Да, миледи. – Хатберт поклонился и отправился выполнять ее указания.
Подойдя к кабинету, Розалинда задумалась на мгновение, но затем глубоко вздохнула и открыла дверь.
У камина грел руки какой-то мужчина. Только снег блестел на его темных волосах, отражая золотистые блики огня. На мгновение ей показалось, что это Дрейк, что ему каким-то чудом удалось бежать и теперь он приехал домой на праздники. Но она тут же опомнилась и тихо сказала:
– Добрый день, Страйдер.
Он медленно повернулся и, даже не улыбнувшись, сдержанно кивнул. А умеет ли он вообще улыбаться?
– Добрый день, леди Розалинда. Господин Старк сказал, что вы хотели меня видеть.
Она пересекла огромную комнату с высокими потолками и взяла два бокала с глинтвейном, которые заботливо оставил им Хатберт.
– Да, – сказала она, чуть помедлив. – Хотела.
Розалинда передала ему бокал и заметила шрамы на пальцах Страйдера, менее драматичный след по сравнению с уродливым шрамом на левой щеке его красивого лица. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Я хотела узнать, сколько ваш хозяин был бы готов заплатить за Торнбери-Хаус.
Глаза Страйдера возбужденно вспыхнули.
– Очень много, миледи. Мой хозяин, хотя и любит деньги, питает огромную слабость к этому дому. Я не могу назвать сейчас точную цифру, но уверяю вас, что вы получите больше, чем просите.
Внутри у Розалинды все смешалось. Ведь она в конечном итоге потеряет свое великолепное наследство, благословенное пристанище, свою гордость и радость.
– Вам плохо, миледи? Вы слегка побледнели.
Она отпила глоток глинтвейна, чтобы скрыть растерянность.
– Я прекрасно себя чувствую, Страйдер. Просто вино так на меня подействовало.
Впервые он почти улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой. Подняв бокал в молчаливом приветствии, он осушил его и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Почему вы решили продать дом? Я слышал, вы отчаянно за него боролись.
Розалинда, глядя на огонь в камине, пожала плечами:
– Скажем так, я решила сделать ряд рискованных вложений в зарубежную торговлю.
Страйдер прищурился:
– Флот Ост-Индской компании вот-вот отплывает, и, несомненно, они освоят ряд новых рынков пряностей.
Лицо Розалинды осталось бесстрастным.
– Ничего, есть и другие пряности. Мой муж еще преуспеет. Попомните мои слова.
Ее убежденность, пусть даже ничем не подкрепленная, побудила его вновь поднять бокал.
– Ваш муж – счастливый человек.
– Как мило с вашей стороны! Но умоляю, если вы вдруг увидите его, не передавайте ему содержание нашего разговора. Он попытается мне помешать.
– А ваш опекун согласится с вашим решением? Розалинда грустно улыбнулась:
– Дядя Тедиес не одобряет, но он, скажем так, уступил перед лицом моей решимости. Он желает мне счастья, и я убедила его, что буду счастлива, осуществив продажу Торнбери. Впрочем, до полного заключения сделки я надеюсь сохранить все в тайне.
Страйдер поднес бокал к губам, а Розалинда стала гадать, каково же его истинное положение в жизни, откуда он родом, как он жил. Но не успев прийти к какому-либо определенному выводу, она решительно улыбнулась.
– К счастью, я не сомневаюсь, что вам можно доверять секреты.
