Негромкое гуканье донеслось с расстеленного на полу одеяла, и Аманда с усталой улыбкой повернулась к сыну. Он был хорошим ребенком и редко плакал, за что в свете сложившихся тяжелых обстоятельств она была чрезвычайно благодарна. Он размахивал кругленькими кулачками, а когда увидел мать, к радостному воркованию прибавилось яростное брыкание ножками.
Взяв на руки, Аманда, поддавшись инстинкту, обняла его насколько возможно крепко. Фелипе снова приходил в ее комнату. Его ненависть к ребенку с каждым днем становилась все сильнее, и на этот раз он сообщил Аманде, что отсылает его.
— Я не потерплю бастарда в этом доме — мне не нужно постоянное напоминание о его бандите-отце и шлюхе-матери, — сказал он холодным, ничего не выражающим голосом, который казался даже более зловещим от отсутствия эмоций. — Бастард от бастарда — довольно иронично, ты так не думаешь?
— Вы не хотите знать, что я думаю, дон Фелипе, — бросила в ответ Аманда. — И вы не заберете у меня моего сына.
— Я сделаю именно то, что захочу, и ты не сможешь мне помешать. Тебе еще надо радоваться, что я не оставляю его в пустыне.
— У меня нет никакой уверенности, что ты так не поступишь. — Аманда сделала глубокий вдох, стараясь сохранить самообладание. Она должна оставаться спокойной, должна постоянно быть начеку. Разве не удавалось ей это все последние девять месяцев? Девять месяцев ежедневного страха и оскорблений. Боже, Фелипе просто впал в бешенство, узнав, что она беременна, и только осознание того, что убийство будет трудно объяснить Карлоте и императору, спасло ее.
— Может быть, ты умрешь при родах, — часто насмехалась Консуэла и с удовольствием рассказывала ужасные истории о страданиях и даже смерти. Хотя Аманда не подавала виду, что слушает свою мучительницу, по ночам, оставаясь одна, часто плакала.
Но ожидание закончилось, и ее сын появился на свет, а теперь Фелипе собирался избавиться от младенца. Аманда опустила глаза на ребенка на своих руках, и у нее сжалось сердце, когда она узнала черты Рафаэля в густых темных волосиках, в глазах, уже приобретающих золотистый оттенок, и характерной линии подбородка.
Нет, Фелипе не отберет ее сокровище. Этот ребенок, возможно, единственное, что осталось в ее жизни от Рафаэля, и она сделает все, что угодно, чтобы защитить его.
Ребенок захныкал, и Аманда осознала, что сжала его слишком сильно.
— Кровиночка моя, — прошептала она, зарываясь носом в его пухлую, покрытую складками шейку, и на щечках малыша появились ямочки, когда его розовый ротик растянулся в беззубой улыбке. — Ты похож на своего отца, но улыбка у тебя как у твоего тезки Стивена. — Она надеялась, Рафаэль одобрит ее выбор имени — имени ее отца. Вот только захочет ли Рафаэль ребенка? Странно, но они никогда не говорили о детях. Что он скажет теперь, став отцом?
— Почему, черт возьми, она не сказала мне? — набросился Рафаэль на посланца, который беспомощно разводил руками и жалел, что оказался тем, кто принес эту новость Эль Леону. Бедняга задрожал, увидев искры ярости в желтых львиных глазах, и, опустив голову, стал старательно разглядывать землю.
Рафаэль оседлал двух свежих лошадей, самых быстрых, каких смог найти, и, повернувшись, отрывисто сказал Рамону, что уезжает.
— Сейчас? — Юноша перевел взгляд с индейца на Рафаэля. — Да что случилось?
— Фелипе. — Одно это слово ответило на все вопросы, и Рамон понял, что Фелипе, должно быть, планирует причинить зло Аманде. Ничто другое не могло ввергнуть Рафаэля в такую ярость. — Может быть, это уловка, чтобы опять выманить вас на расстояние выстрела? — предположил он.
— Si, но у меня нет выбора. Хорхе послал этого человека — как, ты сказал, тебя зовут? — бросил он крестьянину-индейцу, и тот, встрепенувшись, пояснил, что его зовут Мануэль. — Так вот, по словам Мануэля, Аманда в опасности и она стала матерью.
Осторожно подбирая слова, Рамон спросил:
— А этот bebe[29] ваш, Эль Леон?
— Si. — Рафаэль про себя надеялся, что прав — иначе Фелипе не хотел бы убить ребенка.
— Сын, Эль Леон! Львенок! Это ведь мальчик, да? — догадался спросить Рамон, и оба обратили вопрошающие взгляды на Мануэля.
— Я… мне очень жаль, Эль Леон, но мне не пришло в голову спросить, — ответил Мануэль. — Простите меня, por favor.
Во время долгой скачки в Сан-Луис Рафаэль обнаружил, что все время думает о ребенке — мальчик это или девочка, и похож ли он на Аманду. Черт возьми, почему Аманда не сообщила ему? Может, она думала, он не сможет позаботиться о ребенке, и поэтому написала то письмо, говоря, что совершила ошибку и не хочет больше видеть его?
Всепоглощающая ярость захлестнула Рафаэля, и держащие поводья руки сжались в кулаки. Она не имела права делать этот выбор одна, и скоро он заставит ее это понять. Маленькая интриганка! А он сыграл ей на руку своим импульсивным предложением руки, чтобы обезопасить ее, когда все, чего она хотела, это больше земель и богатства, чтобы поддержать Буэна-Виста! Неожиданное воскрешение Фелипе стало для нее даже более неприятным потрясением, чем он думал, и совершенно по другим причинам. Рафаэль удивился только, почему Аманда не попыталась сделать вид, будто ребенок от Фелипе. У нее в голове наверняка были другие, далеко идущие планы. Какая она виртуозная актриса и как основательно его одурачила!
Наконец, бормоча дикие проклятия, заставившие Мануэля содрогаться, Рафаэль выбросил все это из головы и сосредоточился на быстрой езде.
Железные подковы стучали по выжженным солнцем каменистым дорогам, в облаках брызг лошади перебирались через мелкие речушки и взбирались на крутые склоны. Металлические детали сбруи и шпоры звенели, кожа скрипела, а в небе кружили, раскинув нескладные крылья, стервятники, спускающиеся медленными кругами к найденной падали.
Дни превращались в ночи, ночи в дни, а он все скакал, останавливаясь, только чтобы дать отдых своему усталому коню.
— Сеньор, — однажды отважился спросить Мануэль, — вам не кажется, что мы могли бы ехать чуть медленнее?
— Я собираюсь добраться туда как можно скорее, а ты делай как хочешь. — Рафаэль протянул Мануэлю кусок вяленого мяса, себе взял такой же, запил его водой из кожаной фляжки. Не много, но этого достаточно, чтобы поддержать силы.
Возможность представилась всего на мгновение, и Аманда быстро ухватилась за нее. Другого шанса может не быть, подумала она, заворачивая Стивена в шарф и привязывая к спине, как это делают индейские женщины.
Фелипе опять забрал с собой Консуэлу, как иногда делал, и запер Аманду с ребенком в комнате. Но каким-то чудом замок сломался, и дверь спальни распахнулась под порывом ветра. Несколько долгих мгновений Аманда смотрела на манящую дверь, сердце грохотало в ушах, когда она боролась с собой. Что, если это западня? А если нет?
