Удушающие летние дожди превратили дороги на юге страны в трясину, и это изматывало лошадей. Почти на каждой ехали два всадника. Приходилось часто делать привалы, а ночи проводить на постоялых дворах. Через три дня шестеро мужчин и три женщины все еще находились в двух днях пути от гавани Саутгемптоиа.
– Миледи? – спросил однажды утром доктор Уиндем, когда они оставили позади холмы Беркшира и направлялись к Уинчестеру на последнем отрезке пути к Саутгемптону. Он и Кейт ехали рядом с Анной и Джоном, сидевшими на Сэре Пегасе. Анна, как всегда, сидела впереди Джона, упираясь ногой в луку седла. Доктор сидел на собственной лошади, хотя подпруга и стремена были подняты высоко, чтобы соответствовать его росту и коротким ногам.
– Мне надо кое-что сказать вам на ухо, Анна. Прошу прощения, Джон.
Джон кивнул.
– Я вся внимание, – ответила Анна, стараясь повернуться в седле так, чтобы не потревожить рану Джона, которая, хоть и быстро заживала и была надежно перевязана, все еще болела.
– С вашего разрешения, мы с Кейт хотим пожениться до того, как сядем на корабль в Саутгемптоне. Если у нас ничего не выйдет во Франции, мы умрем мужем и женой.
Он внимательно разглядывал свои руки, в которых держал поводья.
– Я давно хотел жениться, но никак не мог найти подходящей женщины. – Доктор умолк и после паузы продолжил: – Возможно, некоторые сочтут, что я слишком стар для Кейт, но мне едва исполнилось сорок, и ручаюсь, я буду лучшим мужем, чем многие молодые повесы.
Анна улыбнулась, и доктор, ободренный, продолжал:
– А что касается различий в религии, то вера Кейт мягкая, а я не придерживаюсь догм. Так что разногласий между нами не возникнет.
– Я искренне рада, – сказала Анна и краем глаза заметила, что Кейт просияла. Она мечтала о любви, еще когда они встретились в Уэверби-Хаусе.
– Это замечательная новость, – сказала ей Анна, – но тебе не требуется моего разрешения, Кейт. Ты мне больше не служанка.
Кейт протянула руку к доктору, и Джосая взял ее.
– Но я буду чувствовать себя лучше, если ты благословишь меня, мой друг Анна, – сказала Кейт.
– В таком случае вот мое благословение. Я благословляю тебя от всего сердца.
– И я тоже, – сказал Джон.
Кейт улыбнулась и крепче сжала руку Джосаи Уиндема.
– Он замечательный человек, умный и благородный, – промолвила Кейт. – Он дал мне чудодейственную мазь для лица.
Анна посмотрела на Кейт, и ей показалось, что на лице девушки стало меньше шрамов и оспин.
– Любовь, милая Кейт, творит чудеса даже без мази.
Джосая усмехнулся.
Они ехали рядом и некоторое время молчали. Потом Кейт снова заговорила:
– Друзья мои, Анна и Джон, мне больно видеть вас в таком отчаянии. Может быть, Джосая пропишет вам какой-нибудь эликсир?
Джон с улыбкой обратился к маленькой квакерше:
– Славная Кейт, даже искусство такого врача, как Джосая, не может привести голландский корабль во французскую гавань, что нам совершенно необходимо.
Когда Кейт и доктор поотстали, Анна и Джон некоторое время ехали молча.
Утро выдалось чудесное. Анне казалось, что как только она закроет глаза, тотчас увидит пруд в Уиттлвудском лесу и услышит журчание ручья, на берегу которого они с Джоном Гилбертом провели несколько восхитительных часов.
Ночью Джон пришел в ее комнату в гостинице. Анна расчесывала волосы, испытав облегчение, когда сняла вязаный капюшон.
– Нас попросили быть свидетелями на свадьбе.
Анна вздохнула:
– Джосая и Кейт заслуживают самых лучших пожеланий.
– Я говорю не только о них, о Джозефе и Бет тоже.
Анна была удивлена, но нашла в себе силы рассмеяться:
– Похоже, в банде Джона Гилберта брак вошел в моду.
– Для тех, кто свободен, – ответил Джон.
Голос его дрогнул. Он положил руки Анне на плечи, подойдя сзади. Она все еще сидела перед зеркалом. Он взял щетку и принялся водить ею по волосам Анны, время от времени приподнимая прядь, чтобы полюбоваться ею при свете свечи.
– Гнев тебе к лицу, прекрасная Анна.
Резкие слова сорвались с ее языка.
– Неужели, сэр? Пожалуй, вы правы. Постараюсь это учесть и почаще гневаться.
– Черт меня возьми! – сказал Джон, уронил щетку и вышел из комнаты.
Лицо его потемнело от гнева. И тотчас же ему на ум пришли смешные вирши:
Если любить не умеет она,
То дьяволу только и будет нужна!
Джон не произнес их вслух. По отношению к Анне они были бы несправедливы. Ведь она его любит!
Анна преградила ему дорогу на лестнице. Голова ее была высоко поднята. Как он посмел говорить ей обо всех этих свадьбах? Неужели не понимал, что это причиняет ей боль? И все же Анна заставила себя улыбнуться, когда увидела Кейт и Бет в скромных серых платьицах внизу, у подножия лестницы. Позже она нашла уединенное местечко, где можно было выплакаться.
В ту ночь Джон и Анна лежали в своей комнате на галерее вместе и все же порознь.
– Ты спишь? – прошептал Джон. Анна не ответила, чтобы не разрыдаться. Много часов Джон лежал без сна, сердце его разрывалось, но он не находил слов утешения для Анны. Черт бы побрал Уэверби!
Двумя днями позже усталые и вымотанные долгим путешествием люди добрались наконец до Саутгемптона и теперь сидели на вершине небольшого холма, откуда открывался вид на гавань, где жизнь била ключом. Чайки над их головами с криками пикировали вниз.
– Нам многое предстоит сделать, – сказал Джон. – Прежде всего необходимо найти корабль, который доставит нас во Францию. Торчать в порту бессмысленно, пустая трата денег.
– В таком случае, сэр, – чопорно заговорила Анна, – мы, женщины, найдем чистую и приличную семейную гостиницу.
Поворчав, Джон, Френсис, Александр и Дик отправились на местную ярмарку продавать лошадей, только Сэра Пегаса устроили на постой в гостинице. Получив деньги за лошадей, мужчины приобрели припасы и оружие и договорились о том, что их доставят на быстроходном бриге «Счастливый случай» в Харфлер, маленький старинный порт возле Гавра.
Спустя неделю в середине июльского дня Анна уже стояла на палубе корабля, готового выйти в открытое море и направлявшегося к выходу из гавани. Держась за поручни, она смотрела, как берега Англии медленно проплывают мимо кормы, думая о том, что, возможно, не увидит их больше. Когда миновали мыс, выдающийся в море, Анна воспрянула духом, когда нос их брига поднялся, приветствуя воды Атлантики, до того, как корабль взял курс на Францию.
Анна понимала, что вряд ли они с Джоном Гилбертом будут жить долго и счастливо. И все же надежда умирает последней. Что-то гнало Анну вперед так же, как и Джона. Недаром старина Шекспир сказал, что единственное лекарство для несчастных – это надежда.
