– Мистер Клей! – Ее крик был полон ужаса.
И это доставило ему удовольствие. Он схватил ее за шею и швырнул на землю.
Найрин просыпалась медленно, нежась в приятной истоме, радуясь тому, что просыпается в постели Питера, и тому, что сейчас он просто не сможет покинуть Монтелет.
Он появился на пороге, одетый как подобает для похорон. – Лучше бы тебе одеться. Они через полчаса приедут.
– У нас еще есть время, любимый, – промурлыкала она.
– Не тот случай, – безжалостно отрезал он. – В том, что касается похорон и свадеб, протокол здесь соблюдают неукоснительно. Не стоит допускать, чтобы Оливия застала тебя в моей постели. – С этими словами он покинул ее.
Найрин неохотно спустилась с кровати и, присев на край, стала решать, что делать дальше.
На самом деле ей совсем не хотелось одеваться. Она бы предпочла весь день проваляться в постели с Питером без всякой одежды. Но когда она в конечном итоге добрела до своей комнаты, то обнаружила, что Люсинда уже приготовила ванну и подходящую к случаю одежду.
– Они приедут в десять, мисс Найрин. У вас не много времени.
– Спасибо, – бросила Найрин и прямо при служанке залезла в ванну. – Мне уже все объяснили. Подай мыло и мочалку. Не надо меня тереть. Я сама вымоюсь. Просто подай мне полотенце и помоги одеться побыстрее.
Если бы она еще могла ей помочь избавиться от всех этих старых дурней, чтобы поскорей остаться наедине с Питером...
Она спустилась вниз как раз в тот момент, когда многочисленные экипажи стали выстраиваться в ряд на аллее перед домом. Дверь столовой была открыта, и тело Гарри было там, одетое как подобает, и в окружении зажженных свеч. Он лежал в гробу из простой сосны, сколоченном Бастьеном и плотником, работавшим на плантации.
Найрин резко отвернулась.
Вчерашняя ночь, вчерашний день – все казалось ей нереальным. Питер ради нее совершил убийство. Он так ее хотел, что ради нее убил собственного отца.
И этого было довольно.
Но теперь, когда соседи, обступив ее, стали по одному заходить в комнату и, преклонив колени, прощаться с Гарри, этого вдруг стало казаться слишком мало.
Гарри похоронили на маленьком кладбище рядом с Мирабель.
Священник говорил, прославляя Гарри как любящего отца и рачительного хозяина, как верного друга и долгожителя прихода. Никаких разговоров о свадьбе и шантаже. Никаких разговоров о нечестных сделках. После смерти Гарри стал уважаемым жителем, каким он всегда хотел слыть при жизни.
Но никто, кроме нее, никем иным его не считал. Только Дейн и Найрин будут знать правду: Гарри пал жертвой расчетливой потаскухи и отдал все, что мог отдать, ради того, чтобы иметь ее. Его грехи ушли в могилу вместе с ним, но не о такой каре мечтала Дейн. Даже у Питера глаза оставались сухими, в то время как все плакали. И еще Флинт стоял с каменным лицом, и никому не дано было постичь, о чем он думает.
После того как тело Гарри было предано земле, приглашенные на похороны вернулись в дом, где были накрыты поминальные столы.
И тогда Дейн пришлось пережить еще одно испытание – хвалебные поминальные речи в течение двух часов. Ей приходилось улыбаться и благодарить, в то время как сама она была на волосок от того, чтобы расплакаться. Но мама Деззи была настороже.
– Кукла при вас? – шепотом спросила няня, заставив Дейн выпить чаю – чаю с защитным наговором.
Девушка кивнула. Она не смогла бы переступить порог Монтелета, не выпив защитного зелья, и мама Деззи об этом знала.
– Она плохая, та женщина. Очень плохая. Посмотрите, какое у нее лицо – она выжидает, и наблюдает, и знает все. Слишком темно у нее на душе, чтобы понять, что там. Как будто там привидения.
Дейн подернула плечами.
– Мамаша Деззи...
– Когда ваша мама была жива, никаких привидений не было, – шепнула старая няня. – Тогда нечего было бояться.
– Спасибо тебе, мамаша Деззи.
Что еще она могла сказать? Только отзвуки того, что было сделано много лет назад, только тайны, невысказанные секреты.
Монтелет принадлежал теперь ей, Дейн, и Питеру, и, если поступать по совести, она должна была отписать свою долю Оливии. Или Флинту. Разве не ради этого он на ней женился? Может, это он приложил руку к тому, чтобы ускорить...
Нет! Дейн готова была умереть. Только не это в довершение ко всему прочему.
Она как привидение бродила среди людей, пришедших, чтобы отдать дань уважения Гарри, она благодарила их, принимала соболезнования, желала им в ответ всего наилучшего. И тут увидела Найрин, прячущуюся на веранде.
Найрин убила ее отца, и даже если не она послала ему пулю в сердце, все равно это сделала она. Ее жадность, эгоизм, желание заполучить состояние любой ценой. Так оно и было.
И вдруг Дейн прорвало. На нее накатила волна глубокой, искренней скорби. Она опустилась на колени и дала волю слезам.
– Мне это кажется неправильным, – строго заметила Оливия, когда они вернулись в Монтелет после чтения завещания и расселись в холле, чтобы немного отдохнуть. – Нельзя позволить этой женщине оставаться в Монтелете после того, как выяснилось, что здесь ей ничто не принадлежит. Необходимо уведомить ее мать и брата Гарри, чтобы они приехали и забрали ее отсюда. Как можно быстрее. Я весьма возмущена тем, что она не прислушалась к моему совету. Ничего хорошего не выйдет из того, что она останется в Монтелете наедине с Питером.
Лидия не могла не согласиться с матерью. И, что еще хуже, у нее оставалось совсем мало времени на осуществление своей задачи – привлечь внимание Питера.
Он мог бы сходить с ума от горя, но держался достойно, не позволяя никому узнать, насколько глубока его скорбь.
Совсем не так, как Дейн, которая вдруг разрыдалась у всех на глазах словно ребенок. К ней тут же подбежали и Питер и Флинт. Муж увез ее в Бонтер, а Питер остался в Монтелете. Он и сейчас был там, и один Бог знает, чем они занимались с этой Тварью.
Лидия старалась не думать о худшем, но все пути сходились к одному: воображение услужливо рисовало картины одну скабрезнее другой – Питер и Тварь вместе.
– Клей, ты такой тихий сегодня.
– В самом деле, Оливия? Человек умер... – И женщина, добавил он про себя. И ребенок родился неожиданно...
И он все это выдержал. Он отнес малыша мамаше Деззи глубокой ночью.
Няня умела колдовать, она позаботится о том, чтобы ребенок, зачатый от его семени или от семени его отца, получил благословение высших сил. Она не станет спрашивать, откуда он взялся. А что до Питера, то он слишком долго был в отъезде, чтобы заметить, что среди рабов появился еще один младенец.
А что касается матери малыша, то она, с ее стишками и предательской душонкой, заслужила то, что получила: наконец ее голос замолк.
