– На это я с легкостью отвечаю «нет», ибо знаю, что такой возможности не представится. Миссис Легрендж очень ясно дала мне это понять.
Он вскинул глаза.
– Это вы о ком? О старой леди, наверное?
– Нет, я говорю о женщине, которую называла своей мамой. Я оказалась ей безразлична. В тот день мне было так плохо, а она так и не…
– О чем вы говорите?! – Он вскочил. – Да она с ума сходила! Она тут же помчалась в Дарэм, чтобы во всем разобраться. Потом, вернувшись и не застав вас, она погнала меня обратно в Шилдс, хотя лошади падали с ног от усталости. Там она нашла эту женщину… вашу родную мать.
Она тоже вскочила.
– Вы меня не обманываете?
– У меня этого и в мыслях нет! Это еще не все: всю ночь и весь следующий день я по ее настоянию обшаривал город. С чего вы взяли, что безразличны ей? Она так тревожилась за вас, что в итоге утратила разум. Это старая леди, ее мать, не пожелала иметь с вами ничего общего, а вовсе не госпожа!
Аннабелла медленно опустилась на скамью. Глядя на нее, Мануэль клял себя за безмозглость: черт его дернул выложить ей правду! Теперь она, чего доброго, бросится туда! Ну и дурень! С другой стороны, если она до сих пор тянется к прежней жизни, то рано или поздно все равно уйдет. Ему следовало знать, на каком он свете, чтобы охладиться и зажить по-прежнему, как он жил до того, как началась вся эта нелепость.
– Вы вернетесь туда? – тихо спросил он.
Она долго смотрела в огонь. Когда она обернулась, алебастровая бледность, так пугавшая его в последнее время, исчезла; она улыбалась, как не улыбалась уже много недель. Качая головой, она молвила:
– Нет, Мануэль, я никогда туда не вернусь. Но я рада, что вы рассказали мне правду. На самом деле это ничего не меняет, но меня успокаивает, что она не вычеркнула меня из своей жизни.
Теперь она понимала, что если бы не обезумела тогда, то сообразила бы, что женщина, которую она привыкла звать мамой, ни за что не отказалась бы от нее в тот страшный день, ибо жестокость была не в ее натуре. Ей захотелось снова увидеться с ней, пусть даже бедняжка и не узнает ее. Но она поборола это желание. С той жизнью было покончено; у нее теперь было только настоящее, только Мануэль, подаривший ей новое платье.
Она встала, вернулась к столу, взяла платье, восторженно рассмотрела, снова приложила его к себе и сказала:
– Жду не дождусь завтрашнего дня, чтобы нарядиться в него!
От волнения его глаза расширились и стали совершенно черными. Глядя на нее со смесью восторга и облегчения, он, посмеиваясь, произнес:
– Куда это годится – платье без туфель! Я совсем забыл про туфли. Вот они!
И он извлек из-под скамьи прямоугольную коробку с парой черных кожаных туфелек на низком каблучке и с пряжками.
– Скиньте башмаки и примерьте это.
Не успела она присесть, как он опустился на колени и, расстегнув башмаки Эми, превратившиеся в нечто невообразимое, сам надел ей туфельки на ноги.
– Они вам впору?
– В самый раз, Мануэль! Чудесно! – Она привстала на носки.
– А теперь ступайте примерьте платье.
– Можно? – Она смеялась.
– Отчего же нет? Ступайте! – Он указал на дверь. Она схватила платье и бросилась вон, но по пути обернулась.
– Я забыла свечку.
Он подал ей свечу. Они дружно засмеялись.
Оставшись один, он вынул из футляра свою новую трубку, сунул ее в рот, вернулся к камину, уселся, удобно расставив ноги, и, вынув трубку изо рта, тихо проговорил, кивая воображаемой фигуре в пустом кресле напротив:
– За нас, миссис Мендоса.
Шорох подсказал ему, что она вернулась. Он обернулся. От ее вида сердце у него заколотилось, как бешеное. Перед ним опять стояла мисс Аннабелла. Вернее, не мисс Аннабелла, а настоящая женщина; когда он в последний раз видел ее в приличном одеянии, она была еще молоденькой девушкой, но с той девушкой за шесть месяцев скитаний было покончено – ее сменила взрослая женщина. Как ни странно, новое платье делало ее старше, а рабочее тряпье молодило.
– Зам нравится?
Он кивнул:
– Красота! – У него пухла голова от мыслей и желаний. Он галантно протянул руку, она подала ему пальчики, и они, как пара в менуэте, заскользили к камину. Усадив ее, он поклонился и поднес ее пальцы к губам.
Никогда еще он не слышал, чтобы она так смеялась, разве что разок-другой в детстве, когда они скакали бок о бок по вырубке, вырвавшись на волю. Он засмеялся с ней вместе, но в это время в дверь постучали, и перед ними появился Вилли. Чудесное видение, обрамленное заревом камина и светом свечей, заставило его споткнуться. Аннабелла первой нарушила молчание.
– Это новое платье, – объяснила она, – подарок Мануэля к Рождеству. – Она робко покосилась на Мануэля и добавила: – Иначе он меня стыдился.
– И напрасно. – Во взгляде Вилли, обращенном на Мануэля, читался вопрос: зачем заигрывать с Бетти, если в голове у тебя кузина? Вилли не любил двойную игру; Мануэль удивлял его, он был о нем лучшего мнения. Возможно, он просто ошибается. С другой стороны, мужчина не покупает женщине обновки, если не мечтает рано или поздно снять их с нее. Он сам питал примерно такие же намерения, когда покупал алую шаль, которую собирался вручить ей завтра, чтобы показать всем, кто владеет его помыслами.
– Пошли, – сказал он, – поможешь мне с Дейзи; что-то она раскашлялась, кажется, у нее боли. Она пуглива, одному мне с ней не справиться.
– Иду. – Мануэль улыбнулся Аннабелле. – Не затоскуете тут в одиночестве?
– Конечно, конечно, идите! – Про себя же она подумала: «Никогда еще я не была такой счастливой!»
Мануэль снял с крючка куртку, накинул ее, нахлобучил на голову шапку. Вилли, не сводя глаз с Аннабеллы, пробормотал:
– У вас соблазнительный вид.
Она зарделась и, слегка поклонившись, ответила:
– Благодарю.
– Завтра у Дейва будет с собой концертино. Наконец-то у меня появится партнерша для танца, а то кто-то из нас двоих вечно занят: то я играю на свистульке, то вы – на спинете. Не возражаете?
Это было недвусмысленное приглашение. Она сглотнула, облизала губы и чопорно, как на балу, ответила:
– Благодарю вас, с удовольствием.
Минуту спустя, предоставленная сама себе, она уронила руки на колени и засмеялась.
– Не возражаете? Благодарю вас, с удовольствием. – Мистер Вилли очень смешной, но в общем милый. Все вызывало у нее сейчас умиление, даже восторг. Оказывается, Мануэль все это время думал о ней. А она-то считала, что он увлекся Бетти! Он купил ей такие чудесные платье и туфельки! Спрашивая, вспоминает ли она прошлую жизнь, он, определенно, имел в виду развить разговор. Не появись Вилли, он бы, чего доброго…
Она подперла щеку рукой и стала раскачиваться в такт приятным мыслям. Он поцеловал ей руку самым благовоспитанным образом; он способен вести себя как джентльмен. Она перестала раскачиваться. Ей нужен не джентльмен, а он. Да, в жизни ей хотелось одного – Мануэля. Она встала и громким шепотом произнесла:
