Энни поняла, что кричит, но не могла остановиться. В бессильном гневе она стучала кулаком по скамье. Она сорвала чепец, и волосы потоком красного золота накрыли ее плечи. Ее душили рыдания.
– Ты покинула мои покои без разрешения.
Энни вытерла глаза и увидела перед собой расшитые драгоценными камнями туфли, выглядывающие из-под белого бархатного платья, вышитого золотом. Она подняла голову и встретила непроницаемый взгляд королевы.
Девушка даже не попыталась подняться.
– Кто тебе Эван Кэроу?
Ее охватила волна непоколебимой решительности.
– Человек, которого я люблю.
Рот королевы превратился в тонкую линию, быстрым движением Елизавета села на скамью. Двумя пальцами она приподняла подбородок Энни.
– Вы были любовниками? – поинтересовалась она.
– Да, – гордо ответила Энни.
Рука королевы дрогнула, но не отпустила девушку.
– Господь всемогущий, и почему только я обречена править двором шлюх и глупцов?
Энни отпрянула от королевы.
– Мы такие, какими нас рисует ваше воображение, какими вы нас хотите видеть.
– И какой же я хочу видеть тебя, маленькая глупышка?
– Вы смотрите на меня глазами женщины, которая ценит власть гораздо выше, чем человеческое счастье, – Энни сказала прежде, чем успела подумать.
Сначала Энни услышала звук пощечины, и только потом ощутила обжигающую боль на щеке. Соль слез сделала боль от удара еще более ощутимой. Шокированная внезапным поступком королевы, она с негодованием смотрела на женщину, которая была ее единственной родственницей.
– Ты знаешь, почему я ударила тебя? – сурово произнесла Елизавета.
– Потому что я права?
Королева тихо вздохнула. Энни приготовилась получить еще одну пощечину, но ее не последовало. Вместо этого Елизавета сказала:
– Ты не должна говорить мне правду, когда она столь отвратительна.
– Неужели вы не устали от лжи, пустой лести, неискренности и заискивания?
– Нет, – Елизавета протянула руку и погладила волосы Энни.
Ее настроение изменилось так же быстро, как переменчивый ветер, а прикосновение оказалось по-матерински нежным.
– Я никогда не видела твоих волос, Энни. Какого они чудного цвета.
Энни не смела пошевелиться. Конечно, только по цвету волос королева вряд ли догадается о родственной связи с ней.
Елизавета замолчала, задумчиво глядя перед собой, потом резко встала:
– Мне жаль, что Эван Кэроу мертв. Я немного знала его. Он был человеком чести, украшением королевства, но он ведь простолюдин, и совершенно не подходил тебе. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, если тебе этого так хочется, но твоим мужем должен стать, по крайней мере, рыцарь.
Энни прижала руки к груди, где когда-то жило сердце.
– Он был для меня гораздо большим, чем титулованный рыцарь, Ваше Величество, – прошептала она. – И поэтому я никогда не выйду замуж.
Эван видел перед собой смерть, у которой почему-то было лицо Энни. Ее неясный образ преследовал его в последние минуты проблесков сознания. Когда он погрузился в холодное пенящееся море, она закинула голову и смеялась. Ее глаза искрились радостью. А когда он медленно начал тонуть, она мерцала в его угасающем сознании подобно волшебному эльфу, сотканному из солнечного света и тени. Она была прекрасным ангелом, окутанным золотистым свечением, скорее выдуманным, чем из плоти и крови. Эван улыбнулся.
Благодаря ей смерть была почти приятной.
– Чертовски удобный способ увиливать от своих обязанностей, – произнес спокойный с сардоническими нотками голос.
Эван захлопал ресницами. Золотой образ Энни растаял, вместо него Эван увидел Дрейка.
Тот стоял, скрестив ноги. Борода его была всклочена, а кожа лица от ветра и солнца красной.
– Фрэнсис? – голос Эвана прохрипел, как несмазанное колесо.
– А кто еще? – Дрейк рухнул на доски, что были свалены в кучу возле гамака, на котором лежал Эван. – Господи, мы уже и не думали, что ты выкарабкаешься. Один лекарь погиб, второй исчез вместе с «Елизаветой». И теперь у нас нет другого медицинского светила, кроме этого костоправа цирюльника.
– Я-то думал, что уже мертв.
Эван с трудом попытался приподняться. Каюта поплыла у него перед глазами, и силы оставили его. Он беспомощно свалился в гамак.
– Что произошло, Фрэнсис?
– Многое. Мы потеряли «Елизавету», но она могла вернуться в Англию. «Мэриголд» затонула. Спаслись только вы с Дентоном.
– Но как, черт возьми?
– Дентон сказал, что вы были связаны канатом, который ты закрепил на крышке люка на палубе. Когда ты упал в воду, то захватил с собой и Дентона, и крышку. Дентон забрался на нее, как на плот. В разгар шторма мы подошли и подняли нас обоих на борт «Золотой лани», – Дрейк сжал ладони. Глаза его светились радостью и удивлением. – У нас был один шанс на миллион, что в такой шторм мы сможем заметить вас и поднять на борт. Господь Бог уже прибирал вас к рукам.
Эван закрыл глаза, вспомнив Джона Томаса и команду. Они, несмотря на то, что часто ссорились, были братьями, их объединяло общее дело. Теперь их не стало, а их близкие ничего не знают об их гибели, и их тела потерялирь навеки в ледяных водах пролива.
– Это была долгая ночь, – слабым голосом произнес он.
– Ночь? – засмеялся Дрейк. – Это ты точно сказал – долгая. Твой корабль затонул несколько дней назад.
Эван широко открыл глаза от удивления:
– Что? Я был без сознания несколько дней?
– Беспомощный, как младенец со множеством нянек. Мы все ухаживали за тобой, как могли. Отпаивали бульоном, а также выполняли другие менее приятные обязанности.
Эван содрогнулся, но почувствовал облегчение. Он выжил. Его корабль затонул, но он выжил.
– Что это за рана на твоем лице, Фрэнсис? – спросил он.
Дрейк потрогал вздувшийся на щеке шрам.
– Пока ты тут прохлаждался, я получил стрелу от туземцев на острове Моша. Испанцы неплохо научили их бояться бородатых незнакомцев.
Усмехнувшись, он сдвинул брови:
– В этой неразберихе я потерял своего канонира.
– Мы все знали, на что шли и чем рисковали, Фрэнсис. А теперь расскажи, где мы были и где находимся сейчас. Похоже, я очень долго отсутствовал.
«Золотая лань» прошла вдоль длинного, не отмеченного на карте побережья Чили и теперь продвигалась к незащищенному западному берегу Испанской империи.
Через неделю Эван встал с постели, через две – уже выполнял обязанности моряка.
5 декабря 1578 года сильно похудевший, но уже совершенно здоровый Эван стоял на палубе «Золотой лани», которая бросила якорь в заливе к северу от Вальпараисо, рыбачьего поселка на берегу большой бухты. Бурные воды пролива остались далеко на юге. Здесь дуновение ветра было нежным и легким, как дыхание девушки. Море отражало безоблачную синь небес. Холмистые берега, как в драгоценные одежды, были одеты в изумрудный шелк зелени.
