Ей было почти жаль бедного Поксуэлла. Его использовали только в качестве предлога, чтобы получить возможность бегства из ссылки в деревне, потому что она никогда не вышла бы замуж ни за кого, кроме Тимоти.
– Как это чудесно!
Безмятежно счастливая от ощущения руки Грэя на своем плече, Лиз улыбнулась в ответ на заразительную улыбку девушки. Она тепло смотрела на молодую пару, сидевшую прижавшись друг к другу на розовой козетке, украшенной бесчисленными кружевными салфеточками. Этот диванчик составлял пару, за исключением цвета, с серебристо-зеленым, который она делила с Грэем. Хотя в ней все болело и ныло после вчерашнего, она нисколько не сожалела о горячей терапии, проведенной Грэем несколько часов назад.
– Конечно, у тебя есть приданое, – ответил на это утверждение Грэй с нежным недовольством.
– Но мне не нужно! – объявила Дру, выпрямляясь в сторону дяди с серьезной решительностью.
– Однако оно у тебя будет. – Ответ прозвучал твердо, и Дру откинулась назад, с подозрительным блеском в светло – голубых глазах. – По крайней мере достаточное, чтобы вы с Тимоти были хорошо устроены.
Грозившие пролиться слезы расстроенных надежд мгновенно обернулись бурным выражением радости, и Дру исступленно обняла своего избранника.
– И в качестве свадебного подарка Лиз и я предоставим достаточную финансовую поддержку, чтобы Тимоти занял искомое место в палате общин, освобожденное обесчещенным сэром Дэвидом.
Боясь, что две такие потрясающе хорошие новости лишат его мужественности, Тимоти быстро моргнул и, чтобы отвлечь внимание и прийти в себя, дрогнувшим голосом спросил:
– Что будет с сэром Дэвидом и графом?
Грэй заметил его волнение и молча аплодировал стараниям кузена владеть собой, – талант, который должен оттачивать любой политик.
– Я получил рапорт от инспектора, руководившего их арестом, около часа назад. Он сообщает, что оба находятся в тюрьме, где и останутся, ввиду серьезности преступлений, до суда. Что же касается дальнейшего, – Грэй пожал плечами, но в глазах его был лед, – я сомневаюсь, чтобы эти двое, благородные по происхождению, но по своему выбору павшие так низко, вызвали большое сочувствие у какого-либо суда. Хейтон мог бы настаивать, чтобы его судили в палате лордов, но это было бы глупо с его стороны.
– Хейтон? Почему не сэр Дэвид? – с любопытством спросила Лиз, не знакомая с этой уловкой британского закона. – И почему «это было бы глупо»?
Грэй улыбнулся, глядя на озадаченную морщинку, и убрал у нее со лба огненный локон, выбившийся из замысловатой прически:
– У сэра Дэвида нет титула землевладельца, и он не является членом палаты лордов. Поэтому ему такая привилегия не полагается.
Мягкость, которую придавала выражению его лица ее близость, сменилась прежней горечью, когда он отвечал на ее второй вопрос.
– Что же до того, почему он был бы глупцом… Мало с чем можно сравнить возмездие нашего класса, когда кто-либо из нас осквернит благодетельный фасад, который мы изо всех сил стараемся сохранить.
Лиз услышала отголосок презрения к его собственному классу, которое он обнаружил, говоря об обществе как о красивой глазури на испорченном пироге, и она снова постаралась смягчить огульную характеристику, которую последние события могли только усилить.
– Лучшее, что кто-либо из любого класса может сделать, – мягко подчеркнула она, поднимая на него глаза, умоляющие о понимании, – это стараться быть такими же благодетельными, какими стремимся казаться.
Под ее неотрывным взглядом лед, сковавший лицо Грэя холодной маской, медленно таял.
Тимоти тоже заметил возвращение ледяных доспехов своего кузена, от которых, как он думал, пылкая натура Лиз освободила его. В этот день, который должен быть полон облегчения и прекрасного чувства победы, этого нельзя было допустить. И он опять постарался отвлечь внимание – на этот раз ради Грэя.
– Должен сказать, нам, конечно, повезло, что констебли решили именно тогда провести акцию по захвату шайки торговцев белыми рабынями.
– Повезло? Ничего похожего. Джереми выполнил приказ, который я отдал ему, входя в «Веселый Зал». Ты забыл? – Черные брови удивленно нахмурились, невзирая на сконфуженный вид Тимоти.
– Джереми говорит, что ему пришлось туго, пока убедил их вообще прийти, – продолжал рассказывать Грэй. – Подвиг, который спас нам жизнь и за который я щедро вознаградил его. Наградил в дополнение к новой должности младшего кучера.
– Я тоже отблагодарю его, – широко улыбнулся Тимоти. – Ясно, что только благодаря ему мы были спасены за несколько мгновений до того, как наши бывшие друзья выполнили бы свои наихудшие угрозы.
– Дела обстояли не совсем так, – тихо смеясь, заверил Грэй Тимоти и молодую женщину, чьи светло-голубые глаза расширились от нового приступа страха. – Джереми говорит, что полицейские стояли за дверью почти с момента прибытия сэра Дэвида. Но они решили подождать и послушать его откровения, прежде чем сломать ловко задуманное им.
– Действительно, сломать, – пробормотал в сторону Тимоти, удерживаясь от насмешливой улыбки и поднимая руку, которую прошлым вечером врач положил в лубок.
– В общей сложности, понятное решение. Ожидание дорого обошлось нашим нервам, но зато были получены неоспоримые доказательства, для того чтобы арестовать эту банду работорговцев. – Грэй решил не портить момент их торжества словами о том, что свято место пусто не бывает, но, остается надеяться, без лидера из числа членов парламента.
– Но как скоро мы сможем пожениться? – Полностью сменив тему, вернувшись к более счастливой, Дру постаралась ослабить напряжение, возникшее из-за мрачных воспоминаний.
– В конце сезона? – Лиз с радостью поддержала Дру и взглянула в покрытое синяками лицо мужа, ища подтверждения своему предложению.
Но в тот момент, как Грэй согласно кивнул, посторонний голос нарушил теплую атмосферу их беседы.
– Будет ли мне позволено остаться до свадьбы моей драгоценной падчерицы? – Юфимия нерешительно стояла в дверях.
Лиз почувствовала жалость к этой женщине, чье лицо опухло и покрылось некрасивыми пятнами – то ли от слез, то ли от возмущения, понять было невозможно. Лиз подозревала, что от сочетания того и другого. Было очевидно, что после утренней встречи с братом с Юфимии слетела ее прежняя спесь. Без привычных горделивых манер Юфимия казалась Лиз почти незнакомой.
В Грэе тоже на миг шевельнулась жалость к сестре… пока он не вспомнил, что она готовила для его Лилибет. После того как они поднялись навстречу дню, которому предстояло стать смесью радости, печали, облегчения и удовлетворения, он поручил свою жену заботам Анни, а сам решил сначала покончить с самым тяжелым делом. Он встретился с Юфимией для разговора о ее проступках и их цене. Она появилась сейчас перед ними по его распоряжению, первому в списке условий, которые она должна была выполнить в обмен на его разрешение более легкого наказания, чем то, которое определил бы суд. Тем не менее ее появление омрачило наполненную солнцем комнату. Даже сад за высокими окнами, казалось, потемнел.
