Ознакомительная версия.
– Я уезжаю утром, – сказала Жизель, удивляясь собственным словам. Она тут же сообразила, что приняла это решение, когда поняла, как фатально сглупила.
– Нет, вы не можете оставить нас. Вам некуда ехать, и вы в опасности. Может быть, Донкойл не самое приятное место сейчас, но здесь безопасно.
– Я могу вернуться во Францию. – И Жизель мысленно выругала себя, услышав, с какой неохотой она это произнесла.
– Чтобы вас там повесили. Это не выход, хотя могу представить, что вы сейчас испытываете. По сравнению с этим смерть не самое ужасное. Я очень хорошо вас понимаю. Мне пришлось пережить похожую ситуацию, но нам с Балфуром хватило ума понять, что мы не должны разлучаться. Кстати, до меня это дошло до первой. В таких делах женщины умнее мужчин.
– Мы с Найджелом не можем быть вместе.
Малди ласково взяла руку Жизели в свою.
– Я не представляю для вас угрозы. Я никого не любила, кроме Балфура, и всегда буду его любить. – Она погладила другой рукой себя по круглому животу. – Это наш третий ребенок, и, Бог даст, будут еще.
– Я вас не боюсь, миледи, и не собираюсь сваливать вину на вас. Это не может изменить того факта, что вы – женщина, которую любит Найджел. Единственная причина, почему я оказалась здесь, – я похожа на вас. И это единственная причина, почему его тянет ко мне. – Жизель перевела дух. Нужно было успокоиться. Говорить такие вещи было то же самое, что воткнуть себе кинжал в сердце и поворачивать его.
– Да, Найджел уехал отсюда, потому что понял, что я никогда не отвечу на его чувства. Он испугался, что может стать причиной разлада между мной и Балфуром или что в один прекрасный день это может развести его с братом в разные стороны. Но все уже давно не так, все по-другому. Мне даже кажется, что такого никогда и не было. Абсолютно точно, я не та женщина, которую любит Найджел. Во всяком случае, уже нет. И наверняка очень давно.
– Вы действительно пришли сами и вас не прислал Найджел? – спросила Жизель, высвобождая руку. Слова Малди заронили в душу надежду, и с этим ничего невозможно было поделать.
– Да. Я не та женщина, какую он хочет. Мне показалось, что нужно прийти и сказать вам об этом. Проблема не во мне, и, уж конечно, я не виновата в том, что этот олух сделал вам больно. Я – небольшая часть получившейся неразберихи.
– Простите меня, – пробормотала Жизель, запуская пальцы в волосы. – Это было грубо – намекать на то, что вы лжете, очень грубо.
– Я знаю, вы сейчас ничего не хотите слушать. Но прислушайтесь к моему совету, вникните в то, что я вам сказала, обдумайте не торопясь. То, что Найджел сотворил, выглядит как настоящее зло, для которого нет слов. Но я вам клянусь, он не злодей. Он поступил так из-за невнимания, в смятении и из трусости.
– Найджел никакой не трус. – Жизель сама удивилась, как горячо кинулась на его защиту. Но ей не понравилось, когда на лице Малди промелькнула ласковая, понимающая улыбка.
– Когда речь заходит о делах сердечных, в душе каждого мужчины легко найти следы труса. Вы быстро определили, кто я есть, и что все означает, и что вам выпало стать осязаемым воплощением призрака, за который он цеплялся. Неужели вы думаете, он сам не замечал этого и не удивлялся самому себе? Может, поэтому он подвергал сомнению все свои чувства. Возможно, в этом он как раз и не хотел признаваться.
– Он должен был все рассказать и каким-то образом меня предупредить. Ему нужно было сказать мне правду до того, как он уложил меня в постель.
– Против этого нечего возразить. Руки и ноги надо выдергивать за такое. Все, о чем я прошу, – не торопитесь, оглядитесь и вслушайтесь. Вы его любите. Будете отрицать – я не поверю. Попробуйте хотя бы понять, можно ли простить эту боль, которую он причинил вам. Если не сможете, так тому и быть. Все этим и закончится. Пусть сейчас вы считаете себя самой большой дурой, но вы сглупите еще больше, если не останетесь здесь хотя бы ненадолго и не посмотрите, что он станет делать дальше.
Малди поднялась и, слегка улыбнувшись, дотронулась до кудряшек Жизели.
– Прямо как у моего сына. Отдохните, Жизель, наберитесь сил, поплачьте, отругайте его за глупость – он это заслужил, и выкиньте из сердца гнев. Скоро вам потребуется полная ясность в голове. – Потом добавила, стоя у дверей: – Иногда неумный человек напридумывает себе бог знает что, а потом верит в это и держится за свою веру долго-долго. И он уже не замечает, что это неправда, что это не вера и даже не мечта, а только привычка.
Улыбнувшись своим мыслям, Малди вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь. От неожиданности она подпрыгнула, услышав знакомый низкий голос:
– Решила вмешаться, да?
– Да, слегка, – призналась она. Балфур оттащил ее за руку от двери.
– Это забота Найджела.
– Знаю-знаю, к тому же он единственный, кто все сможет исправить. Мое дело маленькое. Правда, кроме меня, ей не с кем поговорить по-женски, ну если только со служанками. Мне нужно было с ней побеседовать. Она любит его.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Найджел очень сильно обидел ее, но она все равно любит. И если он не дурак, а ей хватит сил простить, у них все наладится. Мне так кажется.
Жизель выругалась и бросилась на постель. Простить, сказала Малди. Легко сказать! Найджел обманывал ее – не на словах, но в сердце. Он понимал ее лучше, чем кто-либо другой. Она рассказывала ему то, чем не хватало духа поделиться с родными. Он должен был предвидеть, как встреча с Малди подействует на нее, и ничего не сделал, чтобы смягчить удар. Такое трудно простить.
И все-таки Малди была права. Жизель любила его, все еще любила, пусть даже он сделал ей так больно, как никто уже давно не делал. Мишель оскорблял ее душу и тело, унижал и заставлял бояться. Родные предали, заставив пережить одиночество. Найджел взял и вырвал у нее сердце. Но, несмотря на мучительную боль, она продолжала любить. Это просто невероятно! Сколько раз еще она должна пострадать, прежде чем до нее дойдет, что любовь к нему приносит больше страданий, чем счастья?
А как же гордость? – думала она. Гнев еще не улегся полностью. Гордость придется проглотить ради любви? Она – единственная, кого обидели. И это несправедливо, если ей еще нужно будет с готовностью выслушивать и прощать.
Но она сделает это, призналась себе Жизель со вздохом. Потом. Немного погодя. Малди все-таки была права. Нужно быть дурой, чтобы не задержаться в Донкойле и не выслушать его. Ведь еще есть шанс, что он скажет то, что ей хочется услышать, что он найдет слова, от которых станет легче. Любовь к нему заставит ее воспользоваться этим шансом. Оставалось надеяться, что ей хватит сил простить его и не думать, что каждое слово, исходящее из его уст, – ложь.
Ознакомительная версия.
