Лорд Говард склонил голову к плечу:
– Как тебя зовут?
Мгновение я колебался, но все же сказал:
– Прескотт, милорд. Оруженосец Прескотт.
Это была еще одна жалкая попытка выиграть время. И Ренар, и Мария знают меня как Дэниела Бичема; если бы Ренар приказал этим людям искать меня, он назвал бы имя Бичема.
– Прескотт, – задумчиво повторил лорд Говард. – Что ж, Прескотт, тебе запрещено покидать пределы поместья. Я хочу, чтобы ты все время был у меня под рукой. Быть может, возникнет необходимость еще раз побеседовать с тобой.
– Слушаюсь, милорд, – пробормотал я, почтительно склонив голову.
Говард не шелохнулся, пристально наблюдая, как я иду к двери. Я ожидал, что он вот-вот окликнет меня и прикажет вернуться, прежде чем я успею выйти. Сейчас он сообразит, что видел, как я посещал личные покои королевы… и уж тогда я действительно попаду из огня да в полымя.
«На свете не существуют людей без прошлого…»
Говард меня не остановил.
* * *У дверей принцессы поставили стражу; никому не дозволено было видеться с ней, кроме мистрис Парри и членов совета. Вечером я сидел на кухне со слугами и одним ухом прислушивался к их обеспокоенному перешептыванию, а другим пытался разобрать, что обсуждают лорд Говард и его люди, которые ужинали в зале.
Вошла мистрис Парри с подносом, на котором стоял нетронутый ужин Елизаветы; я отозвал ее в сторону.
– Что происходит? Вам что-нибудь известно?
Явно перепуганная, несмотря на внешнюю сдержанность, она прошептала:
– Мятеж Уайетта подавлен. Вначале, правда, казалось, что мятежники могут победить; под командованием Уайетта было свыше двух тысяч человек, а королеве совет согласился выделить не более пяти сотен дополнительных стражников. Она двинулась маршем прямиком к ратуше и произнесла такую речь, что весь Лондон поднялся защищать ее. Люди Уайетта бросили его, когда увидели, какие силы выдвинулись против них. Лорд Говард тоже был там; он оборонял от мятежников ворота Ладгейт. К ночи Уайетт сдался. Жертвы были с обеих сторон, но не слишком много.
– А теперь?
Я вспомнил Скарклиффа. Сражался он на стороне Уайетта или же против него?
– Теперь жертв будет больше, – мрачно ответила она. – Уцелевших мятежников преследуют и ловят по всей стране. Но и это еще не самое худшее. Сегодня я была в комнате моей госпожи, когда лорд Говард сообщил ей, что в связке секретных посланий, отправлявшихся за границу, было якобы обнаружено письмо руки Уайетта, в котором он сообщал принцессе о своем замысле. Королева в ярости. Она приказала, чтобы мою госпожу немедля доставили ко двору. Я настаиваю, что она в таком состоянии не может ехать, но Говард послал за врачом. В нашем распоряжении от силы день-два. Прибудет врач, осмотрит мою госпожу и объявит ее здоровой. У него просто не будет иного выхода.
Я застыл, потрясенный до глубины души. Еще одно письмо, на сей раз от того самого человека, который шел походом на Лондон, найденное в связке посланий, отправленных за границу? Эта находка могла стать для Елизаветы роковой.
Случившемуся могло быть только одно объяснение, и при этой мысли у меня кровь застыла в жилах.
Ренар. Это его рук дело. Он нашел способ подделать письмо Уайетта, расставив силки, которые неминуемо погубят Елизавету.
Я прикусил нижнюю губу. Если у нас есть в запасе один-два дня, этого срока вполне может хватить.
– Как нам обратиться за помощью? Есть ли способ тайно отправить отсюда письмо?
Мистрис Парри потрясенно воззрилась на меня:
– Помилуй, каким образом? Люди королевы окружили поместье. Даже блоха из конюшни не выберется наружу незамеченной. Да и у кого нам просить помощи? Никто сейчас не поддержит мою госпожу, даже те, кто называл себя ее друзьями.
– Я знаю одного человека. Королева прислушивается к нему. Если бы только он сумел ее убедить…
– Ты не понимаешь. Королеву невозможно убедить. Она уже согласилась казнить леди Джейн Грей, Гилфорда Дадли и отца Джейн, герцога Саффолка. Лорд Говард сказал это принцессе в лицо. Видел бы ты, каким взглядом она его одарила! Если б она не лежала в постели, то наверняка ударила бы его. Нет, сейчас уже слишком поздно прибегать к помощи людей, к которым прислушивается королева. Мою госпожу отправят в Тауэр, и она… – голос мистрис Парри сорвался, – она это знает. Помоги ей Господь, все, что она сейчас может, – это тянуть время и по-прежнему притворяться больной в надежде, что ее спасет чудо.
– Боже милостивый, – прошептал я.
Я вспоминал их такими, какими видел в последний раз, в Тауэре: Джейн, с досадой пнувшая стопку бесполезных книг, а потом отдавшая мне футляр с письмами, и Гилфорд, жаждущий моей кончины, вздорный муженек, с которым ее обвенчали против воли. Им суждено было стать первыми жертвами Ренара. Последуют ли за ними Роберт и остальные братья Дадли? Погибнет ли и Кортни? Сколько еще крови Ренар прольет руками королевы?
И что станет с Елизаветой?
Глаза мистрис Парри влажно блестели от непролитых слез.
– Моя госпожа говорит, что, если дело дойдет до казни, она, как и ее мать, попросит доставить палача из Кале. Она говорит: не позволю, чтобы мне рубили голову топором, словно теленку на скотном дворе. Что же нам делать? Чем мы можем ей помочь?
Слуги все как один повернулись и с ужасом смотрели на нас. Я взял мистрис Парри за руку, заставив ее замолчать. Глаза ее расширились, когда я подошел к ней вплотную.
– Скажите ей, пусть напишет письмо королеве. Пусть отрицает, что знала о мятеже и о том, что его возглавляет Уайетт. Если ей удастся посеять в душе королевы сомнения, мы, быть может, сумеем спасти ее. Скажите, что я доставлю это письмо.
– Ты?! – изумленно прошептала мистрис Парри. – Но как ты…
– Неважно. – Я подтолкнул ее к кухонной двери. – Скажите ей – надо поторопиться, пока еще не поздно.
* * *Шел снег, и мы не выходили из дома, запертые погодой в четырех стенах, между тем как советники и Говард то и дело поднимались по лестнице в комнату Елизаветы – дважды, а то и трижды в день. Всякий раз они возвращались ни с чем, так и не сумев ее запугать; всякий раз было слышно, как Говард раздраженно спорит в коридоре с советниками о дальнейших действиях. Мистрис Парри сказала, что он состоит с принцессой в родстве по материнской линии; стало быть, они не чужие друг другу. Бремя, навалившееся на меня, стало чуть легче, когда я начал подозревать, что лорд Говард на деле не так уж несгибаемо верен приказу, как кажется. Люди королевы обшарили в доме и во всем поместье каждый уголок; было очевидно, они ищут доказательство того, что Елизавета собирала в этом особняке оружие, дабы поддержать мятеж и обезопасить себя до тех пор, пока ее не провозгласят королевой, – как поступила в свое время Мария, когда боролась против Нортумберленда. Они нашли лишь прихваченные морозом изгороди да заржавленный обух топора в саду. Без вещественных доказательств вины Елизаветы лорд Говард все больше походил на человека, который предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь.
