Лобо стоял свободно, чуть раздвинув ноги в теперь уже слишком знакомой Брэди позе. Его челюсти топорщились щетиной, и он больше чем всегда, походил на нарушителя закона, и все же Брэди не чувствовал той угрозы, что чувствовал раньше.
— Вы первый, — сказал Лобо.
Это было приказом, и Брэди замер. Он не понимал, была ли причиной его неуверенность или раздражение, но что бы то ни было, это придало ему решимости. Его рука опустилась к револьверу, ладонь крепко сжала рукоять, и он медленно вытащил его из кобуры. Он ощущал холод, и его тело схватывали судороги, но рука не тряслась. Он поднял револьвер и нацелился в мишень на дереве. Палец на крючке чуть дрожал, и он помедлил, ощущая за собой внимательно наблюдавшего Лобо, но нетерпения он не почувствовал.
Брэди сглотнул слюну, старательно прицелился, и его палец медленно, но с постепенно нараставшей уверенностью надавил на курок. Раздался выстрел, и он увидел, что пуля попала в сосну между двумя линиями. Он опустил револьвер с внезапно пришедшим спокойным, горько-сладким ощущением победы.
— Неплохо, — сказал Лобо, и Брэди показалось, что в его голосе слышалась нотка удовлетворения.
Было чертовски трудно сказать что-то определенное насчет Лобо. Когда бы Брэди ни считал, что понял его, Лобо делал что-нибудь такое, отчего Брэди чувствовал, что на сто процентов ошибся.
Брэди отступил на шаг, засовывая револьвер в кобуру, а Лобо пошел к сосне.
— Почти точно в центре, — сказал он.
Он посмотрел на Брэди, иронически улыбаясь, и снова Брэди не мог понять, что он чувствует. Брэди пытался припомнить отрывочные сведения, которые ему сообщила Уиллоу о Лобо, но их было немного. Казалось, этот человек ни во что не вписывается, ни во что из того, чему Брэди научился за годы служения закону, из того, что он узнал о людях. Лобо разрушал любое представление о нем любые ожидания. Даже теперь Брэди не мог понять, просто ли его поддразнивали или пытались поставить лицом к лицу с самим собой, хотя последнее казалось маловероятным.
— Ваша очередь, — наконец сказал Брэди. Лобо плавным движением вскинул револьвер и выстрелил, как будто не целясь. Из дырки между двумя проведенными грязью линиями брызнули щепки.
Двое мужчин подошли взглянуть на пулевые пробоины. Углубления в дереве были совсем рядом, на расстоянии не более дюйма.
— Ничья, — заявил Лобо, и Брэди кивнул. Лобо пожал плечами.
— Раз так, мне, наверно, придется поучиться новым вещам.
Брэди не мог не улыбнуться, когда Лобо воспользовался его же словами. Также не мог он, хотя и неохотно, не признать растущее уважение к Лобо. Несмотря на хмурое выражение, глаза Лобо поблескивали, как будто он добился своего, а не обрек себя на целый день пахоты.
— Кто-то говорил мне, что я неплохо умею пахать, — отозвался Брэди, еле сдерживая ухмылку.
С мгновенно возникшим чувством взаимопонимания Брэди ждал ответной улыбки. Но этот момент прошел, и Лобо снова спрятался в раковину отшельника, никому не нужного, ни в ком не нуждающегося. Брэди удручила внезапная потеря понимания. Он повернулся к лошади.
— Нам пора. Наверное, Уиллоу давно уехала.
Двое мужчин сели на лошадей и в молчании тронулись к дому.
* * *
Этот день, казалось, никогда не кончится.
Уиллоу сидела за столом, наблюдая, как ее ученики мучаются над экзаменационным заданием. Она провела все утро с младшими, слушая, как они читали и отвечали устные упражнения. Потом она раздала бумагу и попросила их написать о человеке, которым они больше всего восхищались.
У старших экзамен был сложнее, и они, сосредоточенно морщась, склонились над столами, все, даже Итон, что дало ей всплеск удовлетворения.
Близнецы поглядывали друг на друга, строя рожи, но Уиллоу была рассеяна и не замечала этого. Не заметила она и странных взглядов, бросаемых на нее другими учениками.
Хотя она смотрела на детей, но не видела их. Ей виделся Лобо таким, каким он был вчера, стоящим возле дерева, выглядевшим молодым, счастливым и полным надежды. Потом его черты постепенно приобрели выражение, которое она видела вечером: холодное, жесткое, горькое. Нежные слова стали резкими, смертоносными.
Она ожидала, что он вернется. После ухода Марисы она ждала и ждала, хотя в глубине души знала, что он не придет. И все же она надеялась. Она хотела коснуться его, сказать, что она любит Лобо, не только Джесса. И это была правда.
Сегодня ее тело томительно требовало его опять. Ей необходимо было ощущать его движение в ней, необходимы его самые интимные ласки, необходимо его прикосновение, неуверенное и любящее, яростное и нежное. Теперь, вкусив великолепие его любви, как могла она дальше жить, зная, что никогда больше не почувствует этого слияния? Этого подъема и восторга, этого нежного трепета.
Многие жили без этого. Она пробовала думать о женах моряков или китобоев, вынужденных ждать своих мужчин годами. Она вспомнила Пенелопу и как она девятнадцать лет ждала возвращения своего Одиссея. Когда-то Уиллоу считала это романтичным. Но не теперь. Это должно было быть худшей из адских мук.
Но она убеждала себя и обещала ему, что ей хватит только настоящего.
— Мисс Уиллоу, я закончил, — прервал ее мысли тонкий голос.
Уиллоу подошла и забрала листки, улыбаясь Хираму, самому младшему и старательному из учеников, сидевшему рядом с Робертом, который все еще усердно писал, склонившись над столом. Хотя она знала, что ей будет их не хватать следующие шесть недель, она лелеяла мысль, что проведет больше времени с Лобо. Она хотела получить столько драгоценных секунд с ним, сколько могла.
Глядя на своих учеников, она ощущала к ним большую привязанность, чем обычно. Она жадно хотела иметь собственного ребенка — то, к чему до сих пор никогда так сильно не стремилась. Она всегда любила детей, но вполне довольствовалась заботой о чужих. Теперь ей хотелось иметь маленького белобрысого мальчонку с бирюзовыми глазами, которому она могла бы дать все, чего никогда не было у Лобо.
Когда дети ушли, Уиллоу быстро собрала свои вещи. Никогда ей так не хотелось попасть домой побыстрее. Несмотря на призрак Алекса Ньютона, следующие дни представлялись ей полосой радости.
* * *
Уиллоу с близнецами уже подъезжала к дому, когда заметила преследовавшего их всадника. Она узнала одного из людей Ньютона, приезжавших той ночью сжечь сарай, и ей стало страшно. Справа от него были еще двое мужчин, и они ужасно зловеще выглядели.
Уиллоу стегнула вожжами по спинам лошадей, пустив их быстрой рысью. Она хотела попасть домой, хотела быть в безопасности рядом с Лобо.
— Держитесь, — сказала она мальчикам, которые слезли назад и вцепились в бока тележки. Тележка качалась и подрагивала так, что она еле удерживалась на сиденье, но знала, что если остановится или поедет медленнее, случится что-то ужасное. Она чувствовала это всей кожей.
