Ознакомительная версия.
Это было увлекательным делом, но только сейчас, когда ей представилась возможность вернуться к нему, Пенелопа осознала, насколько ей не хватало все последнее время напряженной работы ума.
Она записывала очередной вопрос, который собиралась задать Колину, когда дворецкий тихо постучал по открытой двери, чтобы привлечь ее внимание.
Пенелопа сконфуженно улыбнулась. Она полностью погружалась в работу, и Данвуди путем проб и ошибок усвоил, что нужно произвести некоторый шум, если он хочет, чтобы она обратила на него внимание.
– К вам посетитель, миссис Бриджертон, – сказал он.
Пенелопа улыбнулась. Наверное, кто-нибудь из ее сестер или родственников Колина.
– Неужели? И кто же это?
Дворецкий шагнул вперед и вручил ей карточку. Пенелопа взглянула на нее и ахнула, вначале от изумления, затем от огорчения. На кремово-белом фоне значились отпечатанные черным в классическом стиле два слова: «Леди Тумбли».
Крессида Тумбли? Какая нелегкая ее принесла?
Пенелопа ощутила беспокойство. Вряд ли Крессида явилась с чем-нибудь хорошим. Она никогда ничего не делает, если это не служит ее личным, далеко не бескорыстным целям.
– Прикажете сказать, что вы не принимаете? – осведомился Данвуди.
– Нет, – вздохнула Пенелопа. Она никогда не была трусихой, и Крессиде Тумбли не удастся превратить ее в таковую. – Я приму ее. Дайте мне немного времени, чтобы убрать бумаги. Хотя…
Данвуди замер, слегка склонив голову набок в ожидании продолжения.
– Впрочем, не важно, – пробормотала Пенелопа.
– Вы уверены, миссис Бриджертон?
– Да… Нет. – Она застонала. Кажется, она превращается в заикающуюся дурочку – еще один грех в длинном списке прегрешений Крессиды. – Вот что… если она проторчит здесь более десяти минут, не могли бы вы изобрести какое-нибудь срочное дело, которое якобы требует моего присутствия? Моего незамедлительного присутствия?
– Полагаю, это можно устроить.
– Отлично, Данвуди. – Пенелопа слабо улыбнулась. Возможно, это слишком легкий выход, но она сомневалась, что способна найти повод, который вынудил бы Крессиду уйти, а последнее, что Пенелопе нужно, так это застрять с ней в гостиной на все утро.
Дворецкий кивнул и вышел, а. Пенелопа сложила исписанные листки в аккуратную стопку и положила сверху дневник Колина, чтобы ветер, залетавший в открытое окно, не сдул их на иол. Затем встала из-за стола и пересела на диван, надеясь, что выглядит спокойной и довольной, жизнью.
Как будто визит Крессиды Тумбли мог доставить ей удовольствие!
Спустя секунду появилась Крессида, проследовавшая в комнату, после того как Данвуди объявил ее имя. Как всегда, она выглядела безукоризненно. Золотистые волосы были идеально уложены, гладкая кожа матово светилась, голубые глаза сверкали, одежда соответствовала последней моде, а сумочка гармонировала с остальным нарядом.
– Крессида, – сказала Пенелопа, – какая неожиданность. – Это было самое вежливое слово, которое она могла придумать, учитывая все обстоятельства.
Губы Крессиды изогнулись в загадочной, почти кошачьей улыбке.
– Полагаю, что так, – отозвалась она.
– Ты не присядешь? – предложила Пенелопа, не видя другого выхода. Когда всю жизнь стараешься быть вежливой, это становится второй натурой. Она указала на стоявшее поблизости кресло, самое неудобное в комнате.
Крессида опустилась на краешек кресла, и, если она нашла его неудобным, это никак не отразилось на ее лице. Поза ее была изящной, улыбка любезной, она выглядела спокойной и невозмутимой.
– Ты, наверное, гадаешь, зачем я пришла, – заметила Крессида.
Пенелопа кивнула, не видя причин отрицать очевидное.
– Как тебе замужняя жизнь? – вдруг спросила Крессида.
– Прошу прощения?
– Какая, однако, поразительная перемена, – сказала Крессида.
– Да, – осторожно отозвалась Пенелопа, – но приятная.
– Хм, пожалуй. У тебя, должно быть, появилась масса свободного времени. Наверное, не знаешь, чем занять себя.
Пенелопа ощутила мурашки, побежавшие по коже.
– Не понимаю, о чем ты, – сказала она.
– Не понимаешь?
Пауза затянулась, Крессида, очевидно, ждала ответа, и Пенелопа натянуто уронила:
– Нет.
Крессида помолчала, но игравшая у нее на губах улыбка: кошки, съевшей горшочек сливок, была достаточно красноречивой. Она окинула глазами комнату, задержав взгляд на письменном столе, за которым недавно сидела Пенелопа.
– Что это за бумаги? – поинтересовалась она.
Глаза Пенелопы метнулись к стопке листков под дневником Колина. Странно, что они привлекли внимание Крессиды. Пенелопа уже сидела на диване, когда та вошла в комнату.
– Не понимаю, какое тебе дело до моих личных бумаг, – сказала она.
– О, не стоит заводиться. – Крессида издала смешок, показавшийся Пенелопе пугающим. – Я просто пыталась поддержать разговор. Думала, тебя заинтересует эта тема.
– Понятно, – сказала Пенелопа, пытаясь заполнить очередную паузу.
– Я очень наблюдательна, – сообщила Крессида.
Пенелопа подняла брови.
– Вообще-то моя исключительная наблюдательность хорошо известна в высших кругах общества.
– Должно быть, я не вхожа в эти впечатляющие круги, – промолвила Пенелопа.
Крессида пропустила ее реплику мимо ушей, слишком увлеченная собственной тирадой.
– Вот почему, – произнесла она задумчивым тоном, – я решила, что смогу убедить свет, что я и есть леди Уистлдаун.
Сердце Пенелопы учащенно забилось.
– Значит, ты признаешь, что ты самозванка? – осторожно спросила она.
– О, думаю, тебе это отлично известно.
Горло Пенелопы сжалось, но каким-то образом – она сама не знала как – ей удалось сохранить самообладание.
– Не понимаю тебя, – сказала она.
Крессида улыбнулась, но на ее губах это в общем-то счастливое выражение лица превратилось в нечто коварное и безжалостное.
– Когда я задумала этот маленький обман, я подумала: а чем я рискую? Либо мне удастся убедить всех, что я леди Уистлдаун, либо, если мне не поверят, я всегда смогу заявить, что сделала это с единственной целью – выманить из норы настоящую виновницу. И буду выглядеть чрезвычайно умной и ловкой.
Пенелопа молча смотрела на нее.
– Но события, развивались не совсем так, как я задумала. Леди Уистлдаун оказалась куда более изобретательной и злонамеренной, чем я предполагала. – Глаза Крессиды сузились, и ее лицо, обычно весьма привлекательное, приобрело зловещее выражение. – Ее последняя заметка сделала из меня посмешище.
Пенелопа не произнесла ни слова, едва осмеливаясь дышать.
– А потом… – Голос Крессиды понизился. – А потом ты – ты! – имела наглость оскорбить меня в присутствии всего света.
Ознакомительная версия.
