Без промедления и без единого звука Харрисон прошёл через её комнату, потом через будуар, где захватил маленькую подушку с кушетки. Он продолжил идти, двигаясь через гардеробную. В этих комнатах были большие окна, в отличие от комнаты горничной, и там было не так темно, к тому же его глаза уже приспособились. Он без труда нашёл дорогу к дверям спальни герцогини. В её комнате будет ещё светлее. Лунный свет проникает через шторы, и догорающие угли будут слегка мерцать. Вот и всё освещение, необходимое для выполнения его простой задачи. Харрисон приложил ухо к двери и прислушался.
Тишина.
У него был при себе хорошо заточенный карманный нож, но только на самый крайний случай. Действовать ножом было бы неаккуратно. Кровь чертовски трудно вывести с бархата.
Подушка подходит лучше всего. Удушение не оставит улик. Если он станет ломать ей шею, то оставит синяки. Всё же, он сделает это при необходимости, так незаметно, как возможно, как всегда поступает хороший слуга.
Харрисон открыл двери.
Он тихо прошёл по ковру к кровати и раздвинул занавеси.
Держа подушку обеими руками, он наклонился к фигуре человека под простынями.
Лежащий человек внезапно подскочил, и что-то ударило его в голову.
Он уронил подушку и повалился в сторону, на пол.
Харрисон лежал слишком тихо. Марчмонт тихонько выругался, поднимаясь с кровати Зои.
Ему следовало быть осторожнее. Он хотел взять этого человека живым. Он хотел видеть, как его повесят. Это была бы слишком лёгкая смерть для негодяя, пытавшегося убить Зою.
Вокруг него слуги выходили из мест, где они прятались. Один из них поспешил к камину, запалил огарок и начал зажигать свечи.
Когда темнота отступила, Харрисон шевельнулся и застонал. При свете было видно, что вокруг его головы не расплывается лужа крови.
Марчмонт коротко вздохнул с облегчением и ослабил железную хватку на подсвечнике. Его сердце билось так, словно он пробежал много миль.
Если бы в постели была Зоя… Если бы он опоздал хоть на секунду…
Но в постели её не было.
Герцог согласился использовать жену как приманку, устроив грандиозное представление на площади, как будто оставляет её дома, уезжая в дальнее путешествие, но он отказался позволить ей на самом деле лежать в кровати, ожидая предполагаемого убийцу.
Зоя вышла из-за двери, держа в руках другой подсвечник. Как она сказала, на всякий случай.
Сегодня, как и каждый день, начиная с ночи вторника, слуги прятались под кроватью и во всех возможных укрытиях, готовые прийти к нему на помощь.
Она настояла на том, чтобы тоже быть здесь.
Марчмонт только смог убедить её ждать за дверями, в надежде, что не будет потасовки и она не ударит его самого по ошибке.
– Кто-нибудь, свяжите ему руки и уведите его из этой комнаты, – проговорил он. – Я не могу выносить его вида. Хьюберт, найди кэб и поспеши на Боу-стрит. Скажи им, что мы его взяли.
Не зная местонахождения Харрисона и того, когда он следит за ними, они не держали наготове один из экипажей герцога. Харрисон мог заметить и что-то заподозрить. Вместо этого Марчмонт заплатил кучеру наёмной кареты, чтобы тот ездил кругами по ближайшим улицам, снова и снова, пока его не вызовут к дому.
Харрисон ничего не сказал, пока ему связывали руки и поднимали его на ноги. Но когда его попытались повести к двери, он отказался двинуться с места.
– Это отличная уловка, ваша светлость, действительно отличная, – сказал он. – Вы меня полностью разыграли. Я сам видел, как Вы уезжали, и получил весточку от друга в Барнете, который видел, как Вы останавливались, чтобы поменять лошадей. Но в карете были не Вы, как видно.
Марчмонт поменялся местами с Родериком, самым высоким из Зоиных братьев. В пути люди могли заметить лишь герцогский герб. Как много людей вне Лондона могли точно знать, как выглядит герцог Марчмонт? Они видели высокого светловолосого джентльмена и герб на карете, и этого было достаточно.
Герцог не стал ничего объяснять. Харрисон не заслуживал объяснений.
– Я должен был раскусить трюк, – говорил Харрисон. – Меня ввело в заблуждение прощание на площади перед Вашим отъездом, к тому же. То, что из всех людей именно я недооценил ум своего господина, в самом деле очень прискорбно.
– Пойдёмте, мистер Харрисон, – сказал Джозеф. – Будьте любезны, не делайте из себя большее посмешище, чем уже есть.
– Да, посмешище, разумеется, – сказал Харрисон. – Ну, что ж, как мы все будем смеяться над этим завтра, когда прочитаем в газетах. Ещё одна из шуток вашей светлости, а? Я всем вам говорил, разве не так, что нет другого хозяина столь удивительного, как его светлость.
Взгляд бывшего управляющего упал на нового дворецкого.
– Итак, Томас, тебя назначили главным, как я слышал. Ты любишь свою работу, осмелюсь сказать. Потом, без сомнений, ты вообразишь себя следующим управляющим его светлости. Двадцать лет ты будешь трудишься изо всех сил. Работать без сна и без благодарностей, и потом дойдет до вот такого.
Плечи Харрисона поникли, и он начал всхлипывать.
– Двадцать лет. Вся моя работа. Пропало, всё пропало, пропало. Мне нужно увидеть книги, сказала она. О, да, ей было нужно видеть книги. Что такое книги по сравнению с двадцатью годами преданной службы?
– Я бы учёл двадцать лет преданной службы, – сказал Марчмонт. – Если бы ты не предпринял попытки убить мою жену. Дважды. Я ничего не должен тебе. Наш счёт сравнялся.
Он взмахнул рукой.
– Уведите его. Если окажет сопротивление, делайте то, что должны, но оставьте живым. Я хочу увидеть его на виселице.
После того, как все ушли, Зоя увидела, как изменился её муж. Утомление, которое он скрывал от остальных, было для неё очевидным. Все эти дни ожидания, неуверенности в том, что сделает Харрисон. И в то же время Марчмонт не мог быть уверен, что поступает правильно и наилучшим образом.
Зоя говорила ему: «Харрисон знает дом лучше нас всех. Он знает его лучше, чем своё собственное тело. Если я не буду выходить, он придёт за мной сюда, и будет полагать себя в безопасности, поскольку знает всё о нас и о доме».
Она оказалась права, и план Марчмонта сработал.
Харрисона взяли, с поличным.
А его хозяин не чувствовал себя счастливым.
Зоя обняла мужа, но он мягко освободился.
– Прошу меня простить, – сказал он. – Мне нужно время. Ты привыкла быть почти убитой. Для меня это новый опыт.
Он отошёл в сторону, придвинул кресло к огню и сел. Закрыл лицо руками.
Зоя села у его ног на ковёр по-турецки. Она подождала, пока его дыхание станет ритмичным и он успокоится.
