Скорее всего кто-то из экипажа проберется на корабль, разместит там пороховые заряды и взорвет их.
Алекс боялась, что турки перехватят Ксавье, пока он будет плыть к «Жемчужине» или на борту. То, что он сам будет среди тех, кто должен подложить бомбы, не вызывало сомнений. А если порох промокнет и не взорвется? Алекс относилась к этим древним кожам с большим недоверием. А ведь от их надежности зависел успех всей операции.
Она вытащила из шкафа бедуинский наряд. Она больше не могла сидеть сложа руки. Сердце сжималось от тревожных предчувствий. От радостного возбуждения не осталось и следа. Ее долг — помочь Блэкуэллу. Под складками бурнуса Алекс спрятала свою старую поясную сумку.
Она чуть не позвала с собой Мурада. Но тут же сообразила, что на этот раз он откажется повиноваться — больше того, не пустит ее. И она промолчала.
У входа в сад Алекс оглянулась. Белый бурнус был очень хорошо виден в ночи. Однако выбирать не приходилось. Пленница проскочила в сад. У кустов, прикрывавших вход в потайной коридор, она еще раз оглянулась. Ночь казалась не слишком темной. В саду не было ни души.
Прокравшись сквозь кусты, Алекс нащупала медное кольцо на двери и потянула. В голове мелькнула мысль, что стоит оставить дверь открытой — на случай, если придется спасаться бегством. Несмотря на взвинченные нервы, она по мере сил старалась вести себя предусмотрительно.
Осторожно спрыгнув в коридор, который был ниже метра на полтора, Алекс помчалась вперед.
Вскоре она уже стояла за дворцовой стеной. Оказывается, выйти из дворца одной, без верного Мурада, — совсем иное дело. Ее трясло от страха.
И она побежала. Она мчалась по темному, спящему городу, не обращая внимания на то, что камни мостовой в кровь изранили босые ноги. Когда Алекс добралась до гавани, она еле дышала. И сразу же увидела «Жемчужину».
Как всегда, корабль поразил ее своей красотой. Сама мысль об уничтожении столь совершенного, столь элегантного и законченного творения человеческих рук казалась кощунством. И все же это было неизбежно. Такое грозное оружие не должно попасть в лапы паши. Алекс подумала, как больно, наверное, Блэкуэллу взрывать красавец корабль.
И тут вдали, за молом, она заметила американский крейсер. Алекс не поверила своим глазам. И помолилась, чтобы это было добрым знаком. А потом снова обратила внимание на «Жемчужину». На палубе не было видно ни души.
Внизу, на пристани, часовые вовсю резались в кости — убивали время запрещенным для мусульман способом. Алекс еще раз ощупала сумку на поясе — на месте ли приготовленная ею смесь из серы, селитры и угля.
Пригнувшись, Алекс проскочила через открытое место в закоулки судоходного дока, где стоял на ремонте одномачтовый рыбацкий корабль. Задыхаясь, она упала на колени. И тут наконец заметила их.
На борт «Жемчужины» скользнули две темные фигуры.
Ксавье на миг замер, уцепившись за корабельные снасти и сжимая в зубах сверток с бомбой. Тишина. Тогда он перелез через борт и распластался на палубе, переводя дух.
Справа от него рухнул Таббс со своей бомбой. Встав на колени, Ксавье торопливо развернул пакет.
Таббс сделал то же самое.
Алекс больше не видела заговорщиков. Но она знала, что произойдет дальше, как будто была одним из смельчаков. Один направится на нос, другой — на корму, и оба подожгут заряды. Их уже не остановят, даже если увидят.
«Ах, черт побери!» — пронеслось в голове у Алекс. Снова накатила волна страха, пересохло во рту. И все же она выскочила на открытое место, добежала до привязанной к причалу лодки. Она знала, что ее никто не видит. Но на бегу она неловко наступила на камень, который с шумом покатился по доскам. В ночной тишине этот звук был подобен грому.
Один из турок что-то выкрикнул, и все насторожились, прислушиваясь.
Алекс вцепилась в борт лодки, от испуга она даже не смела открыть глаза.
— А это что за чертовщина? — прошептал один из матросов Ксавье, вглядываясь в темноту.
— Не знаю — и знать не желаю, — пробормотал Аллен. — Пропади все пропадом, парни, плюньте вы на капитана и на его проклятую «Жемчужину»! До «Лисицы» — рукой подать! Я знаю, мы запросто туда доплывем!
— Никуда ты не поплывешь! — На плечо молодого матроса опустилась тяжелая рука Бенедикта.
У Алекс разрывалось сердце. В ушах гудело. Как, скажите на милость, ей добраться до «Жемчужины», чтобы помочь Блэкуэллу?! О том, чтобы кинуться вплавь, не могло быть и речи — ей нельзя мокнуть! Оставался один способ — проскочить по причалу так, чтобы не заметили часовые. Но сейчас это было абсолютно невозможно.
Нужно придумать отвлекающий маневр.
Четверо моряков, затаив дыхание, лежали за бочками. И хотя на палубе «Жемчужины» нельзя было различить никакого движения, они знали, что Таббс орудует на носу, а капитан — на корме. Турки давно успокоились и вернулись к игре. Но кто-то — судя по всему, араб — затаился за лодкой, причаленной напротив брига.
— Наверное, это тот раб, Мурад, — выдохнул в ухо соседу Бенедикт.
Не успели последние слова сорваться с губ квартирмейстера, как Аллен неожиданно вскочил во весь рост и кинулся к воде.
Бенедикт тоже вскочил, понимая, что случилось непоправимое. Двое оставшихся матросов хотели подняться следом, но тут квартирмейстер упал обратно и крикнул «Ложись!» своим подчиненным. Пистолет он держал наготове.
Турки заметили Аллена, закричали. Размахивая ятаганами, часовые пустились в погоню. Аллен прыгнул в воду и поплыл.
Алекс тут же выскочила из-за лодки и вскарабкалась на борт «Жемчужины».
— Господи Иисусе! — прошептал Бенедикт. — Что за дьявольщина здесь творится?!
Стоя на коленях, Ксавье высек огонь и поднес трут к фитилю. Крохотный огонек замигал и погас — фитиль не загорался.
Блэкуэлл выругался. Он снова попробовал поджечь фитиль. Проклятый порох не мог отсыреть, С трудом сдерживая дрожь в руках, он снова поджег трут. Фитиль мигнул и погас.
И тут Ксавье стало ясно, что его предали. Ведь он сам с помощью Таббса и Бенедикта похитил и смешал в нужной пропорции составные части для бомбы. Значит, с самого начала кто-то следил за ними, сводя на нет все усилия. Там, на носу, Таббс наверняка не может поджечь фитиль.
Вся затея обречена. Блэкуэлл застыл, услышав торопливые шаги за спиной. При виде высокой стройной фигуры в арабском платье он лишился дара речи. Александра, рухнув рядом с ним на колени, совала что-то ему в руки, шепча:
— Вот!
От неожиданности он остолбенел.
— Да бери же!
Ксавье заставил себя соображать. Он понял, что за сверток у нее в руках, и снова поджег трут.
— Фитиль длинный? — спросил он. Что она здесь делает, можно будет выяснить потом.
