Я отважно улыбнулась, предчувствуя ловушку, которую собирались устроить они с Филиппом.
* * *
Все произошло в течение недели.
Войдя в мои покои, Филипп положил передо мной черновик нового договора между ним и Тюдором. Требовалась лишь моя подпись. Внимательно прочитав документ, я подняла взгляд:
– Нет.
Губы Филиппа изогнулись в неприятной гримасе.
– Что значит – нет? Отличное соглашение. В обмен на несколько уступок мы получаем поддержку со стороны Англии в Испании. Что тебя не устраивает?
– Все. – Я отодвинула договор в сторону. – Во-первых, зачем нам поддержка Англии в Испании? Мы только что подписали соглашение с моим отцом. Во-вторых, эти уступки включают в себя три различных брачных альянса: между нашим сыном Карлом и младшей дочерью короля Марией, между твоей сестрой Маргаритой и самим королем и, что не менее важно, между его наследником и нашей Элеонорой.
– Да? И что? Неплохие союзы, на мой взгляд.
Мне хотелось плюнуть Филиппу в лицо, но я лишь посмотрела ему в глаза. Он попятился, почувствовав мое неприкрытое презрение, что порой позволяло свести очередную вспышку ненависти к обычной домашней ссоре.
– Со своей сестрой можешь поступать как хочешь, хотя сомневаюсь, что Маргарите это понравится. Но что касается наших детей – я тоже имею право решать, с кем им вступать в брак. И… – я подняла руку, заглушая его протест, – не забывай, что принц Генрих уже помолвлен с моей сестрой.
Побагровев, он стал барабанить пальцами по столу:
– Я просил твою подпись лишь затем, чтобы удовлетворить твою ослиную гордыню. Договору быть в любом случае, с твоей подписью или без нее.
– Поступай как хочешь. Можешь хоть душу дьяволу продать. Что касается меня, то я сегодня же уезжаю в Эссекс, к нашим кораблям.
Я направилась к двери, застигнув врасплох дона Мануэля и фламандских вельмож, притаившихся в коридоре вместе с собаками.
– Господа, известите его светлость короля Англии, что ее величество королева Кастилии желает с ним попрощаться. Сейчас же!
* * *
Я галопом мчалась в Эссекс сквозь ливень и бурю, и мысли бушевали в моей голове, подобно порывам ветра. Вновь оказавшись в том же промозглом поместье, я три недели ждала Филиппа, хотя давно уехала бы в Испанию, если бы команда корабля не отказалась мне подчиняться. Я уже готова была выйти в море на шлюпке, когда вернулся Филипп с сундуками всевозможных побрякушек и золотым блюдом, которые подарил ему Генрих Седьмой. Его шею украшал медальон английского ордена Подвязки.
– Жаль, что тебя не было на церемонии, – сказал он. – Я стал кумиром всего двора. Теперь я эрцгерцог Фландрии, король Кастилии и рыцарь ордена Подвязки.
Я воздержалась от комментариев. Мне пришлось ужинать с ним в зале, а когда дон Мануэль, которого Филипп постоянно сажал рядом с собой как равного, попытался со мной заговорить, я категорически отказалась. Лишь когда я вернулась в свои покои, меня стошнило от отвращения и убогой английской еды.
Той же ночью Филипп постучался ко мне. Видя пьяный блеск в его глазах, я догадывалась, что он придет, и сомневалась, что запертая дверь станет для него препятствием. Беатрис сидела на тюфяке вместе с Сорайей, широко раскрыв глаза. Я молча прислушивалась к его крикам:
– Открой! Открой, кастильская сука!
Он колотил по двери кулаками и ногами и наверняка разбудил бы все поместье. В конце концов я открыла: в таком состоянии он вполне мог приказать слугам выломать дверь. Едва мои фрейлины выскочили в коридор, он развернулся ко мне, замахнувшись кулаком:
– Только попробуй хоть раз еще от меня запереться!
Глаза его напоминали красные щелочки: он явно выпил больше крепкого эля, который предпочитали англичане, чем весил сам. Глядя на занесенную надо мной огромную руку – на хлебах Генриха Тюдора он еще растолстел, – я ответила:
– Если посмеешь меня ударить, я не только запру дверь, но ты вообще никогда меня больше не увидишь.
Фыркнув, он опустил руку:
– Можно подумать, ты сумеешь меня остановить.
Не став напоминать ему, что только что именно это и сделала, я направилась к кровати. Филипп начал возиться с гульфиком. Я знала, зачем он пришел. «Сделай ей еще ребенка, – сказал ему карлик. – Сделай ей ребенка, чтобы в Испании она была податливее».
Я легла на спину и задрала сорочку. Мне не хотелось приезжать в Испанию в синяках и ссадинах – пусть уж лучше поступает по-своему.
– Ах, Хуана, – пробормотал Филипп, – так ты все-таки меня хочешь? Хочешь своего Фелипе?
Ему никак не удавалось справиться с гульфиком – настолько он был пьян. В конце концов он вытащил свое достоинство сверху и начал накачивать его кулаком.
Мне казалось, несмотря на все, я должна хоть что-то почувствовать, хоть последнюю искру былой страсти. Но ощущала лишь прикосновение его жирных пальцев и невыносимую тяжесть пьяной туши. Происходящее выглядело неким гротеском, карикатурой. Еще немного, и меня бы стошнило прямо ему в лицо.
Минуту спустя он шумно выдохнул, скатился с меня и тут же захрапел с раскрытым ртом, источая отвратительный запах перегара. Я соскользнула с кровати, подошла к креслу у окна, села и стала глядеть в темноту, разрываемую вспышками молний.
Я просидела всю ночь не шевелясь, стараясь не думать о его семени в моей утробе.
На рассвете я открыла клетку и выпустила воробья в серое английское небо.
Не знаю даже, как описать мое возвращение домой. Когда вдали появились иззубренные белые утесы, бухты северного побережья Галисии и увенчанный башней Геркулеса зеленый мыс, я почувствовала себя свободной, словно воробей, выпущенный на волю из клетки невыносимого существования.
К галеону подошли рыбацкие лодки, посланные из портового города Ла-Корунья. Я с наслаждением наблюдала, как широко раскрылись глаза и рот рыбаков, когда капитан на ломаном испанском крикнул, что везет их величеств короля и королеву Кастилии. Меня не волновало, что Филиппа он назвал первым, – мне хватило бурной радости моих соотечественников, которые начали быстро грести к берегу.
Я была в Испании. И первой меня встретила Ла-Корунья, город на северо-востоке моей страны, стоявший среди плодородных долин. Здесь жили работящие немногословные люди, преданные Кастилии.
– До чего же унылый вид. – Ко мне подошел Филипп. – Я надеялся, что мы высадимся где угодно, только не здесь.
Я даже не взглянула на него:
– Да, я знаю, где ты предпочел бы пристать к берегу, – в Ларедо, где ждут подкупленные тобой гранды вместе со своими вассалами. К счастью, твой страх утонуть пересилил решимость предать моего отца.
