Марина Фиорато - Венецианский контракт

Внезапно ей стало жарко, и она вышла в ночь – в длинной сорочке. Ступая по холодной земле, она почувствовала приятную прохладу на своей пылавшей коже. Круглая весенняя луна сияла, словно солнце, небо было усыпано звёздами, и она могла различить каждую серебристую былинку, как днём.

Она пересекла зелёную лужайку, направляясь к Тезону. Мокрая от росы юбка тянулась вслед за ней. В опустевшей больнице луна осветила крытые ниши, и призраки тех, кого она лечила здесь, скрылись в тени. За дверью показались нацарапанные на стенах надписи, которые она видела каждый день. Буквы и рисунки слабо мерцали в лунном свете; вот и османский корабль и слова, которые когда-то вселяли в неё надежду.

Эти надписи говорили о мире, который когда-то царил в этих местах, куда приезжали торговать из разных стран, – о взаимной выгоде, о коммерческом обмене. Венеция некогда была средоточием всех рас и религий и надеялась возродиться, когда чума покинет эти земли. Она постоянно думала о том, что султан, кроме четырёх коней, отправил сюда пятого: прекратив торговлю, он перекрыл источник жизненных сил города.

Фейра потянулась и дотронулась до слова, которое было ей ближе всего: Константинополь. Когда-то оно означало дом. Теперь её домом стал этот остров.

На обратном пути Фейра бросила взгляд на дом Аннибала. Там было темно. В доме Трианни тоже. Она решила ещё прогуляться и направилась к сторожке. Дверь была открыта; она увидела стул Салве в углу, возле опустевшего очага.

Девушка вышла через ворота к пристани, где днем прощалась с сестрой Бенедеттой. Она взглянула на лагуну, на серебристую дорожку, вымощенную на воде лунным светом, которая тянулась к горизонту, туда, где море сливалось с ночью. Внезапно дорожка покрылась лучистой рябью.

Лодка.

Фейра замерла; сердце у неё бешено застучало, когда она поняла, что лодка покидает остров, а не плывет к нему. Она присмотрелась: в лодке только гребец. Пассажира не было. Что это значит?

Шагнув вперёд, Фейра заметила перед собой следы, блестевшие на пристани. Эти следы не могли принадлежать человеку. Один след – раздвоенный, как нога или копыто животного, а другой – с тремя отростками.

Как у ящера.

Она припала к земле и потрогала рукой след, ещё влажный, от которого исходил знакомый запах. Она обмакнула палец в след, подняла его в лунном свете и затем понюхала. Это было оливковое масло.

Повернувшись, она посмотрела назад, в сторону ворот. Странные следы тянулись к сторожке. Она резко выпрямилась, от чего на мгновенье у неё закружилась голова. Кто-то действительно высадился на берег и прошёл там, где она сейчас стояла.

Фейра пошла по следу, миновала сторожку и потеряла его в траве. Она покачала головой. Разговоры сестры Бенедетты о демонах-ящерах помутили её разум: ей не мешало бы хорошенько выспаться.

Первое, что она обнаружила, открыв дверь своего дома, – страницы Библии, разбросанные по всей комнате. На полу валялась её одежда – бельё, плащ, рубашка и бриджи.

Затем она увидела самого демона – с содранной кожей, застывшего на полу возле огня, словно его породило пламя.

Фейра потеряла сознание и рухнула на стул, но когда она открыла глаза, то пожалела, что очнулась.

Теперь она видела, что существо на полу – это человек. Он заговорил – странным, сдавленным голосом, губ у него не было: «Прошу простить меня. Я не могу носить ни одежду, ни обувь».

Фейре вспомнились запрещенные гравюры Андреаса Везалия, объявленные дьявольскими христианской церковью, которые они с Аннибалом рассматривали по вечерам. Она вспомнила изображения человеческого тела с содранной кожей, так что можно было видеть работу мышц и сухожилий, – тела, которое при этом двигалось, стояло или ходило с открытыми глазами. Это чудовище словно сошло со страниц научной книги, однако в своей изуродованной руке он держал книгу веры – остатки Библии, которую подарила ей Бадесса.

Девушке вдруг показалось, что это страшный сон – она понимала язык демона. Она отвернулась от него и посмотрела на страницы латинских писаний, разбросанных по всему полу.

– Ты это сделал? – прошептала она.

Существо, казавшееся взволнованным, взмахнуло окровавленной рукой.

– Не могу найти. Я пытался, но не смог.

– Чего не можешь найти?

– Белого коня. Янычары когда-то были христианами. Мой отец был командиром башни в Искендеруне и последователем пророка-пастуха. Так что я хорошо знал книгу неверных, до того как меня привезли в Константинополь – в лоно истинного Бога.

Знакомое имя пронизало мрак кошмара, в котором оказалась Фейра.

– Кто ты?

Он обратил на неё свои жуткие глаза – без ресниц, без бровей, горящие в окровавленном черепе; где-то она уже видела этот обжигающий взгляд.

– Ты не узнаешь меня? – спросил он.

Она кивнула – медленно, словно во сне.

– Я знаю тебя, – проговорила она. – Ты Такат Тюран.

Во дворце дожа она видела собственными глазами, как огонь поглотил его. Как же ему удалось выжить?

– Но… я думала, ты погиб во время пожара.

– Погиб.

Она опустилась на колени, ужаснувшись при мысли о том, как он, должно быть, страдает.

– Чем облегчить твою боль? – она вдруг вспомнила следы на пристани. – Оливковое масло?

Существо кивнуло.

– А ещё врач дал мне опий.

Фейра достала свой медицинский пояс, задержав дыхание: от его оголенной плоти разило гнилью. Она влила черную жидкость прямо ему в рот, и хотя опий потёк по его обожженным щекам, он проглотил немного. Это, казалось, придало ему сил.

– Я хочу попросить тебя сделать благое дело.

– Меня?

– Я умираю.

Нет смысла врать.

– Знаю. Вдруг всё встало на свои места, словно детали мозаики.

– Четвёртый конь, – сказала она, – смерть.

– Да. И скоро я встречусь с ней лицом к лицу.

Она не удовольствовалась этим.

– Но ведь речь идет не только о твоей смерти? Должно быть ещё что-то. Первый конь – вороной, это чума[4]. Мой отец привез её на корабле. Второй конь – рыжий, это огонь[5]. Смерть – четвертый, бледный конь. А третий?

Он молчал, закрыв глаза.

Она повторила в нетерпении.

– Что несёт белый конь?

– Время на исходе. Жребий брошен. Но я должен попросить тебя о последнем одолжении. Я хочу, чтобы ты отправила мои кости обратно в Константинополь. Я должен быть похоронен рядом с правоверными и получить награду на небесах. Ты обещаешь?

Фейра встала; она больше не испытывала сострадания к нему.

– Расскажи мне о белом коне. – Её голос – холодный, как лёд. – Иначе я похороню тебя под камнями церкви. Здесь, совсем недалеко есть храм Святого Варфоломея. – Она нагнулась к его жуткому лицу. – Я вырву плиты самого алтаря и зарою тебя там, клянусь. Рассказывай. Белый конь. Чего ещё ждать Венеции?