Он ощутил горечь, когда подумал о ее предательстве. И сейчас ему хотелось сомкнуть руки на ее горле. Как быстро она переметнулась к Тремейну и рассказала о его секрете. Он взглянул в ее сторону, и последняя оставшаяся краска сошла с ее лица.
На мгновение Гаррику показалось, что она просто орудие в руках Тремейна. Вероятно, виконт чем-то угрожал ей. Он снова подумал о ее предательстве и тяжело вздохнул. Он опять пытался найти ей оправдание, хотя она выдала его секрет. И теперь Тремейн предполагает, что он будет платить ему за его молчание.
Он уже платил дяде, и плата Тремейну не будет чем-то отличаться. Впрочем, это не так. С дядей он заключил определенное соглашение, в котором было оговорено, что тот мог или не мог делать. Там были ясно указаны последствия нарушения договора и до сих пор Бересфорд не нарушал условий сделки.
Причиной его бед снова явилась женщина. Как будто Берта продолжала издеваться над ним. Нахлынули воспоминания прошлого, и Гаррик напрягся. Он все-таки не верил, что Рут способна предать его.
У него возникло неистовое желание дать выход своему гневу с помощью кулаков. Она погубила его, рассказав Тремейну правду. Даже если он заплатит ему, что может удержать этого негодяя от того, чтобы не рассказать о его секрете кому-нибудь еще? Этот шантаж никогда не прекратится. Виконт хмыкнул и посмотрел на Гаррика.
— Похоже, ты лишился языка, Стрэтфилд. — В голосе Тремейна звучало раздражение.
— Нет. Просто пытаюсь определить, правильно ли понял тебя.
— Правильно. Я не прошу слишком много. — Тремейн смотрел на Гаррика с неприязнью. Было ясно, что их разговор пошел не в том направлении, как он ожидал. — Я хочу всего лишь, чтобы ты отозвал свои требования, касающиеся моих займов.
— Не вижу причины, по которой я сделал бы это. Твои претензии ничем не обоснованы.
— Но у меня есть леди Этвуд, — сказал Тремейн вкрадчиво и, подойдя к Рут, погладил ее по щеке.
Этот жест вызвал у Гаррика приступ гнева. Мысль о том, что этот человек прикасается к ней и намерен спать с ней, привела его в бешенство. Он немедленно осудил себя за свою глупость. Эта женщина не стоила его переживаний. В глубине сознания резкий внутренний голос неистово воспротивился этой мысли.
— Кажется, ты уверен, что заставил меня подчиниться тебе, Тремейн, — сказал Гаррик, презрительно глядя на него.
— По-моему, у тебя нет выбора.
— Выбор всегда есть, — возразил Гаррик, бросив взгляд на Рут. Она отвернулась от обоих мужчин с несчастным видом, который был хорошо знаком ему. Он хмыкнул. Почему он так упорно искал оправдание ее предательству?
— Полагаю, в обмен на мои деньги ты будешь молчать. — Гаррик пристально посмотрел на Тремейна.
— Ты не ошибся. И поскольку капиталовложения твоего дяди оказывают непосредственное влияние на мои капиталовложения, полагаю, следует прекратить дальнейшее платежные требования к его инвестициям тоже.
— Естественно, — кивнул Гаррик, не отрывая глаз от виконта.
Требование прекратить попытки разрушить бизнес дяди не явилось для него неожиданным. Он еще раз подумал, что, возможно, Рут действительно была орудием в игре, которую затеял Тремейн. Он посмотрел в ее сторону и задержал свой взгляд на ее профиле. Словно почувствовав его взгляд, она повернула голову.
Было ли сожаление в ее красивых фиалковых глазах? Нет, она ничем не отличалась от Берты. У нее не было сердца. Она предала его через несколько дней после того, как они расстались. И несомненно, позабавилась, рассказав Тремейну о его секрете. Он подавил протест, поднимающийся в глубине сознания.
— Ну значит, мы договорились? — сказал виконт, самоуверенно глядя на него.
— Я так не думаю. — Встретив взгляд своего врага, Гаррик понял, что не должен соглашаться. Это обстоятельство позабавило его.
— Что? — Гневный крик Тремейна не вызвал удивления. — Я выставлю тебя на посмешище, Стрэтфилд. И не думай, что я не сделаю это.
— Не сомневаюсь, ты постараешься. — Гаррик холодно улыбнулся. — Однако едва ли в обществе кто-то обратит внимание на слова проститутки и прохвоста.
Не дожидаясь ответа, Гаррик повернулся и направился к двери офиса. Позади него Тремейн прошипел что-то со злостью, и Гаррик испытал некоторое удовлетворение. Его пребывание в обществе заканчивалось, однако он чувствовал что был прав, послав этого ублюдка ко всем чертям. Он повернул ручку и открыл дверь, когда Тремейн крикнул ему вдогонку.
— Ты еще пожалеешь об этом, Стрэтфилд. Я позабочусь о том, чтобы так же разрушить твою семью. Твой младший брат никогда не женится на порядочной женщине, когда все узнают правду о тебе.
Гаррика охватил неистовый гнев от этой угрозы. Медленно, сохраняя самообладание, он повернулся к виконту. Самоуверенное выражение лица этого человека сменилось страхом, когда Гаррик пристально посмотрел на него с убийственным спокойствием.
— Если ты посмеешь причинить вред моей семье, я убью тебя, Тремейн.
Грозный голос Гаррика отразился громким эхом в небольшой комнате, и у виконта от страха перехватило дыхание. Однако в следующий момент на лице его вновь обозначилось злобное удовлетворение, и Гаррик увидел, как глаза Рут расширились от ужаса, глядя через его плечо. Он не понял, чем был вызван ее ужас, и повернулся. Перед ним стоял коренастый незнакомый джентльмен.
— Мистер Миллстадт, какой сюрприз, — приветствовала его Рут.
Видимо, она знала этого джентльмена. Впрочем, она знала многих мужчин, с горечью подумал Гаррик. Сердито пробормотав что-то, он прошел мимо этого человека, не оглядываясь назад. Менее чем через минуту он оказался на улице, где отдал распоряжение Джасперу отвезти его в клуб.
Усевшись на кожаное сиденье фаэтона, он кипел от гнева, какого никогда прежде не испытывал. Даже когда застал дядю, пытавшегося войти в комнату Лили, или в тот день, когда встретил Тремейна в Сеймур-плейс. Если бы он дал волю своим чувствам несколько минут назад, то стер бы Тремейна с лица земли.
А Рут... Как же он ошибся в ней.
Едва ли он получил бы удовлетворение, сомкнув руки на ее красивой шее. Ему хотелось услышать, как она молит о пощаде. Берта одурачила его в те давние годы, и он позволил Рут сделать то же самое. Как мог он оказаться таким простаком? Будь оно все проклято!
Женщина в очередной раз обманула его, хотя в данном случае он не был просто ослеплен страстью. Он полюбил Рут, и боль от ее предательства пронзала его сердце подобно острому ножу. Сжав челюсти, он втягивал воздух сквозь стиснутые зубы и, скрестив руки на груди, впился пальцами в свои бицепсы.
Она предала его.
