— Вы обращаетесь со мной, как с фарфоровой куклой! — пожаловалась она однажды, когда Ролан вскочил, чтобы подать ей вязанье.
Но когда он улыбнулся, подавая наполовину связанный свитер, далее сопротивляться она уже не могла. В такие моменты он выглядел просто счастливым. И несмотря на это в последнее время на чело его нет-нет да и набегала тень, причину которой она никак не могла понять.
Он настаивал, чтобы она продолжала спать в старой комнате, это огорчало ее и приводило в смущение. Три недели спустя после кризиса вечером она вошла в его комнату. Он раздевался, стоя у кровати, и взглянул на нее, словно в ожидании чего-то неприятного. Он был очень красив в кружевной рубашке и облегающих брюках. Свет от лампы высвечивал точеные черты его лица. Сердце у нее забилось с перебоями, когда она встретилась с ним взглядом.
— Тебе не кажется, что пришло время, чтобы я перебралась к тебе?
На мгновение она заметила привычный блеск в его глазах. Затем он покачал головой.
— Нет, Анжелика. Ты все еще на пути к выздоровлению и мое присутствие может навредить тебе.
Он направился к ней с доброй улыбкой.
— Давай я тебя уложу, пока ты не простудилась.
И тут Анжелика сделала такое, что удивило даже ее самое.
Она резко повернулась и вышла из комнаты, захлопнув дверь перед его носом.
Придя в свою комнату, она бросилась на кровать и рыдала, пока не пришел сон. Последнее время она ощущала эмоциональный подъем. Очевидно, Ролан был прав, что она еще не поправилась. Но это не должно быть причиной, чтобы он держался на расстоянии. Ночами ей так недоставало его тепла и ласки.
Разве он не признался ей в любви после той страстной ночи?
Может быть, этот эпизод и был причиной его отстраненности? Она принялась восстанавливать в памяти события той ночи. Однако воспоминания были смутными. Единственное, что она отчетливо помнила, — как она требовала, чтобы он взял ее.
Возможно, ее страстность, которую она проявила, заставляет его проявлять осторожность. Возможно, он считал ее поведение недостойным порядочной женщины.
Если он так думает, то пусть убирается к черту!
У Анжелики не было сожалений по поводу той сказочной ночи. Они были мужем и женой. Они принадлежали друг другу, и что бы они ни делали — это не могло быть неправильным.
Утром Анжелика проснулась с ощущением тошноты и головокружения. Сначала она думала, что вернулась лихорадка. Но, несмотря на то, что ее вырвало, остаток дня она чувствовала себя здоровой.
Три последующих утра она также чувствовала приступы острой тошноты, и каждый раз в течение дня чувствовала себя прекрасно. На пятый день утром она проанализировала события последних недель, и ее осенило. Все в ней наполнилось невообразимой радостью.
Схватив халат и тапочки и даже не приведя в порядок растрепанные волосы, Анжелика устремилась вниз. Она ворвалась в кабинет Ролана. Он привстал в замешательстве, карандаш выпал у него из рук.
— Я беременна! — закричала она.
На мгновение в его глазах промелькнула неподдельная радость, сменившаяся крайней озабоченностью.
— Откуда ты знаешь?
— Я просто знаю, — несмотря на румянец, покрывший ее лицо, она досказала: — У меня никогда не бывает задержек.
— Возможно, из-за болезни…
Она покачала головой и приблизилась к нему.
— Нет, я беременна. Я просто знаю. Никакое другое объяснение здесь не пройдет. Пять дней подряд я просыпаюсь в отвратительном состоянии, и затем в течение дня чувствую себя прекрасно. О, Ролан, у нас определенно будет ребенок! Это случилось. — Она покраснела и лучезарно улыбнулась ему. — Это случилось в ту ночь.
Ролан тяжело вздохнул. Они оба прекрасно знали, какую ночь она имеет в виду.
— Анжелика, тебе следует лежать в постели.
Уязвленная его удаленностью и осторожностью, ее подмывало топнуть ногой.
— Ты не счастлив?
Ролан подошел к ней и нежно обнял. Исходящий от мужа аромат, его близость так и подмывали ее громко закричать и требовать, чтобы он овладел ею прямо сейчас. Но даже несмотря на то, что он держал ее в своих объятиях, Ролан казался каким-то отстраненным и недосягаемым.
— Конечно, я счастлив, — прошептал он, взъерошивая ее волосы.
Но в его голосе не было убежденности. У нее на глаза навернулись слезы.
После того как Анжелика ушла, Ролан свалился в кожаное кресло, обуреваемый противоречивыми чувствами.
Когда Анжелика сказала, что беременна, то первой реакцией на это было схватить ее и целовать до бесчувствия.
Но затем вернулся здравый смысл и напомнил ему, насколько она была больна, когда они зачали этого ребенка.
Он видел, что она поправляется очень медленно. Она очень похудела и под глазами все еще были черные круги. Его постоянно преследовало раскаяние за охватившую его в ту роковую ночь страсть. Чувство вины как раз и являлось той причиной, по которой он не посещал ее в спальне с тех пор. Опыт показал, что в своей страсти к ней он становится безоружным — эта страсть поглощала их обоих. Оглядываясь назад, он никак не мог поверить, что настолько потерял над собой контроль.
К тому же, он не был уверен, что беременность жены может протекать нормально. Ей все-таки только семнадцать, восемнадцать исполнится лишь поздней осенью. И вырастет ли ребенок, зачатый в состоянии болезни, здоровым?
Она была так счастлива, и это было ему приятно. Он знал, что она уже давно хочет ребенка. И было особенно приятно, что он удовлетворил ее желание. Теперь они связаны крошечной зарождающейся жизнью. Она хотела от него ребенка… Но на самом ли деле она хотела его? Она так злилась на него во время своего выздоровления, отвергала все его услуги. Счастлива ли она будучи его женой? Или же она скучала по более романтическим временам в Новом Орлеане? Ролан не мог забыть, что заставил ее выйти за него замуж и что Анжелика никогда не говорила, что хочет прожить с ним всю жизнь.
Во время кризиса она говорила, что любит его. Он просто молился, чтобы это было правдой! Имела ли она в виду то, что говорила, или слова эти были порождением бреда, ее лихорадочным желанием зародить новую жизнь, когда своя висела на волоске?
И вновь он подумал о зарождающейся жизни. Чувство вины и беспокойство не могли сдержать порыв радости, который охватил его и наполнил глаза слезами. Никогда он не любил ее больше, чем сейчас!
Одно было важным сегодня — лелеять Анжелику и не доставлять никаких неприятностей.
В то время как реакция Ролана озадачила и причинила боль Анжелике, Бланш была вне себя от восторга. Никогда прежде она не устремлялась к Анжелике, чтобы тепло обнять ее и поцеловать в щеку.
