– Тебе не нужно оружие.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты победил, – кивнула она. – Я чувствую себя так, словно грудь моя разорвана и все внутренности наружу, как у Прометея. Я больше не могу притворяться. Ты победил.
– Нет, – заспорил он. – Никто не победил. И никто не проиграл. Мы на равных, Сильвия.
– Возможно, не совсем, – уточнила она. – Мне потребовалось все мое мужество до последней унции, для того чтобы открыться тебе. Несмотря ни на что, я верю тебе. К стыду своему, верю. И ничего не могу поделать. Ты можешь больше не бояться меня.
– А как же герцог?
– Впервые в жизни я полагаюсь на свое чутье. Я не знаю, что произошло с братом Ившира, но я не могу поверить, что ты – воплощенное зло или что ты мог поступить бесчестно. Что бы ты ни сказал мне, что бы ни открылось, я никогда не предам тебя. Обещаю.
Чутье – единственная причина, по которой он верил ей, и теперь по своей воле поставит их будущее на кон?
– Если бы ты знала правду о лорде Эдварде Вейне, ты преследовала бы его с не меньшей мстительностью, чем это делал я. Я не могу объяснить почему, так как дело касается не только меня. Мы должны поверить друг другу. Я люблю тебя, Сильвия.
Она улыбнулась ему с наигранной храбростью, от которой у него сжалось сердце.
– И ты даже раскроешь мне все свои оставшиеся тайны? Я готова рассказать тебе свои, даже про Ившира.
Сердце его сделало перебой, когда он подумал, что она сейчас лжет...
– У меня нет никаких тайн, которые могут привести на виселицу, хотя имеются тайны, которые безвозвратно погубят мою репутацию в свете. Если ты снова оденешься Джорджем, напялишь свой парик и штаны, я отведу тебя в Сити и покажу все.
– Ты можешь верить мне, – убедила она. – Ивширу придется самому заниматься своей вендеттой...
Громкий стук в дверь прервал ее на полуслове. Дав быстро подошел к двери и распахнул ее. В коридоре стоял мужчина. Снег лежал на его кротовом картузе.
– Беда, – предупредил Таннер Бринк.
– Мистер Бринк! – обратился к нему Дав. – Мне как раз надо переговорить с вами.
Цыган поморщился.
– Некогда разговаривать. Том Хенли сбежал. Думаю, вам лучше отправиться в печатню прямо сейчас. Абдиэля брать неразумно. Я привел пони.
– Сколько?
– Трех. – Таннер Бринк кивком указал на Сильвию. – По одному пони для нас и еще для вашего секретаря.
– Несмотря на то что она все время работала на герцога? Несмотря на то что ты солгал мне и не рассказал, что на самом деле узнали твои кузены о ней во Франции?
Таннер пожал плечами, ухмыльнулся, потер пальцем кончик носа. И подмигнул Сильвии.
– Она не причинит вам вреда. И я тоже.
– Верю, – ответил Дав. – Но, выходит, пока мы с ней занимались своими делами, мой славный Том Хенли, специалист по подделыванию документов, завел делишки на стороне? И ты, бессовестный негодяй, предлагаешь мне взять с собой моего секретаря, чтобы она увидела, в чем именно состояли мои делишки?
– Ну конечно, мне следует поехать, – подхватила Сильвия, а в сердце ее отдавалось эхом: «Верю».
– А если я скажу, что поездка опасна?
– Теперь, когда я на твоей стороне, я обязательно поеду.
– Очень хорошо. – Его улыбка согрела ее как солнце. – Мы можем смело предположить, что, если дойдет до худшего, Ившир тебя выручит.
Душа ее открывалась навстречу ему, как роза распускает свои лепестки навстречу солнцу. Кровь ее гудела.
Готова ли она рискнуть всем и отбросить всякое благоразумие перед лицом новых безумных чувств?
«Да, – ответило ее сердце. – Да. Да. Я рискну всем. Я вручу свою судьбу в его утонченные руки, и будь что будет! Я люблю его...»
Вооруженный шпагой и пистолетами, Дав ехал впереди. Таннер Бринк следовал за Сильвией по пятам. Она оделась в костюм Джорджа, Дав же, без парика и с темной щетиной на подбородке, ничем не отличался от любого негодяя отменно дурной репутации, во множестве шатавшихся по всей Англии.
Снег засыпал город. Казалось, Лондон завален целыми грудами хлопка, приготовленного для отправки в обе Индии. Пони трусили по улице, как по темному тоннелю, а снег все падал. На сей раз они двигались иным, возможно, более прямым, маршрутом. Пока сонный стук водяного колеса, лениво плескавшего водой, не достиг ее слуха, она совершенно не представляла, где они находятся.
Дав, завернутый в свой плащ, соскочил с пони и отпер дверь. Он провел Сильвию внутрь, а Таннер Бринк остался на улице с пони. В помещении пустынно, темно и холодно, и только стук водяного колеса нарушал тишину.
– Неужели колесо так и крутится все время? – спросила Сильвия. – Даже когда в печатне никого нет?
– Иначе колесо примерзнет, – объяснил Дав. – Хотя сейчас оно отсоединено и крутится вхолостую.
Он высек искру и зажег свечи, затем повел ее в глубину здания. В углу, где прошлый раз сидел специалист по подделыванию документов, обнаружилась дверь, в первый раз показавшаяся ей частью стенной обшивки. Сейчас дверь была нараспашку. Пламя свечи затрепетало, и Дав скрылся в проеме.
Сильвия последовала за ним. Свеча осветила небольшую комнату с кирпичными стенами, в которой находилось полным-полно стоп бумаги и стоял еще один печатный станок. Письменный стол с чернильницами и перьями, изрядно исписанными, притулился в углу.
– Потайная комната, – удивилась она. – Здесь ты печатаешь эротику?
Дав осматривал кипы бумаг, ящики, полные уже сшитых брошюр.
– Боже мой, нет, конечно! Эротика печатается наверху, там же, где и более приличная продукция.
– Если ту продукцию вы называете приличной, сэр, то мне страшно представить, чем же вы занимаетесь здесь.
– Здесь я предаюсь самому что ни на есть грубому и недостойному джентльмена времяпрепровождению: я пишу.
– Так, значит, сюда вы отправляетесь каждый день?
– Если не отправляюсь в город на поиски материала. – Он всучил ей целую пачку брошюр. – Вот то, что может доставить мне изрядные неприятности.
Сильвия присела на сложенные друг на друга перевязанные ящики и принялась читать.
– О, – протянула она через несколько минут, – вы реформатор, мистер Давенби? Вы ратуете за запрещение работорговли и кабальных договоров? Вы желаете реорганизовать детский труд и ввести новые законы, регулирующие отношения мастеров и подмастерьев? Вы бы даже хотели улучшить положение женщин?
– Кто-то же должен поднимать такие вопросы, – ответил он, продолжая листать бумаги.
– Но вы благоразумно печатаете вещи такого рода потихоньку?
– Ни в одном из памфлетов нет ничего незаконного, строго говоря, но если моя причастность станет известна, то доступ в большинство светских гостиных будет для меня заказан.
