— Он всего лишь человек, — холодно заметил Рекальде. — Поразите его мечом, и потечет кровь. Застрелите его, и он умрет.
— Проблема в том, дон Кристобаль, — заявил другой офицер, — как подойти к нему достаточно близко, чтобы зарубить или застрелить. Здесь нет ни одного человека, который мог бы похвастать тем, что встречался с Симоном Данте лицом к лицу.
Рекальде молчал. Его не оставляла надежда до отплытия из Гаваны отомстить семейству Данте. Отцу или дочери — все равно. Победа над самым успешным морским «ястребом» Англии была бы удачным началом выступления против этой страны.
Утрата «Санто-Доминго» в то время, когда он командовал кораблем, была ударом, который не мог остаться без ответа. Не важно, сколько времени для этого потребуется. С этой точки зрения возвращение в Испанию он рассматривал скорее как помеху, нежели как удовольствие. Много чего может случиться за то время, пока будет развязана война с Англией. Железную Розу — дочь Данте может захватить другой капитан. Ее могут убить при нападении на какой-нибудь корабль. Она может свалиться за борт и утонуть, и Рекальде, возможно, никогда не доведется увидеть, как она расплачивается за свои преступления.
В это время беседа плавно перешла на предстоящее выступление против Англии, и никто не заметил, что Рекальде не принимает в разговоре никакого участия. Никто, кроме Люсии, весь вечер жадно смотревшей на него, как на экзотическую сладость, которую ей не терпелось отведать.
Заметив взгляд девушки, Рекальде откровенно уставился на ее шею и на ложбинку между грудей. В семнадцать лет ее груди были маленькими и бесформенными, но благодаря ухищрениям моды они были подняты вверх и сжаты с боков так, что внушительно вздымались над корсажем. У нее были нежный оливковый цвет лица и большие ласковые, как у лани, глаза.
Пока она непрерывно болтала о своей предстоящей свадьбе — жених из самой богатой семьи в Испании, — Рекальде думал, что этот ротик можно было занять совсем другим делом.
Его взгляд неторопливо переключился на младшую сестру, сидевшую от него поодаль. Почти все время девушка сидела, опустив глаза, но Рекальде слышал нетерпеливый вздох всякий раз, как ее старшая сестра снова переводила разговор на себя.
К счастью, дамы удалились рано. При первой же возможности Рекальде покинул общество губернатора и капитана, сославшись на свои раны.
И это не было ложью с его стороны. Когда ему отстрелили мочки ушей, боль была ужасная. Эта стерва стреляла с близкого расстояния, и у него до сих пор на щеках оставались ожоги от пороха. На долю дюйма выше — и он лишился бы слуха. Как бы то ни было, он постоянно страдал от головных болей, в левом виске звенело. Эта досадная неприятность помешала ему отличить шум ветра в ветвях деревьев на берегу от тихого шелеста шелковых юбок на палубе.
— Наше общество показалось вам скучным, сеньор капитан? А разговоры, наверное, глупыми?
Он стоял у борта, слушая шум воды, бьющейся о корпус корабля, когда изящная фигура замерла рядом с ним. Это была младшая дочь губернатора, Марисоль, концы ее легкой кружевной шали развевал ночной бриз.
Рекальде посмотрел ей через плечо, но не обнаружил приземистой фигуры ее верной дуэньи, которая всегда была рядом с девушкой.
— Уверяю вас, сеньорита, общество тут вовсе ни при чем, — ответил он, галантно кланяясь. — Я скорее считаю, что мое присутствие может быть оскорбительным для таких красивых, нежных глаз, как ваши.
— Вы намекаете на ваши раны, капитан? Но мне они нисколько не мешают. На самом деле ваши волосы уложены так искусно, что ран почти не заметно. Я немного разбираюсь в лечебных травах, научилась в монастыре Святых Сестер в Мадриде, Если раны мучают вас, я, наверное, смогла бы вам помочь.
Рекальде отступил назад и инстинктивно прикрыл рукой ухо, когда она шагнула к нему, желая осмотреть раны. Ему не нужна была изнеженная мяукающая послушница, причитающая над его израненным тщеславием.
— Уже прохладно, сеньорита. Не лучше ли вам спуститься в каюту?
— Ерунда. Сейчас так тепло и влажно, что у меня кожа как будто росой покрылась.
Марисоль сбросила шаль с плеч, не обращая внимания на его предложение, встала у борта, положив руки на перила, и посмотрела на бухту.
— Как красиво, — прошептала она. — Какая совершенная, изумительная красота. Мне кажется, я никогда прежде не видела такого количества кораблей, собравшихся в одном месте. Они сверкают и переливаются, как звезды, которых здесь, в Новом Свете, такое множество.
Девушка посмотрела на небо и опустила голову. Весь день шел дождь, и небо все еще было затянуто облаками.
Океан за пределами бухты был абсолютно черным, нигде не было видно ни одного огонька. Это было все равно что смотреть в черную бездну, и в голосе Марисоль послышался благоговейный страх:
— Это так красиво и так пугающе в то же время. Я смотрю на бесконечные, бескрайние мили воды и думаю, как мы малы и как ничтожны. Несколько кусков дерева, скрепленных гвоздями и смолой, держатся на плаву по милости Божьей, полностью зависят от ветра и погоды. Вас не пугает, капитан, что ваша жизнь может зависеть от любого каприза природы? Что может разразиться шторм или появиться течь и мы без следа исчезнем на дне океана?
— Вы зря волнуетесь, сеньорита. Этот корабль надежен, как крепость. И в океане мы будем не одни. Мы окажемся в обществе ста других галеонов. Это целая армада, которая протянется от горизонта до горизонта, пока мы благополучно не вернемся домой.
— Домой… — Она печально вздохнула. — А кстати! Я была так счастлива, в таком восторге, когда папа сказал нам, что мы поедем в Новый Свет. Я была очень благодарна судьбе, ведь из-за этого я покидала монастырь. Мне казалось, я не выдержу и умру от радости, прежде чем мы доберемся до Веракруса. — Она помолчала и искоса взглянула на него. — Вы считаете, стыдно говорить такие вещи? Стыдно признаваться, как я была счастлива избавиться от молитв и запаха ладана?
— Не вижу ничего постыдного в том, чтобы говорить правду.
Марисоль улыбнулась и придвинула свою руку к его руке.
— Но тогда я разочарую вас, сказав, что мои ожидания не оправдались. Вилла была великолепна, у нас ни в чем не было недостатка, но папа не позволял ни мне, ни Люсии выходить за ворота. За два года мне лишь один раз разрешили съездить в Веракрус, но за стеной охранников на лошадях я ничего не смогла разглядеть. Люсия очень боялась засады и похищения, а мама бранила меня за ее страхи.
— Ну, им должно быть стыдно за их опасения, потому что Веракрус — спокойный, красивый город.
— Да, я знаю. — Девушка снова лукаво улыбнулась. — Говоря, что папа лишь однажды разрешил нам покинуть виллу, я не хотела сказать, будто я действительно покидала ее всего один раз. Сын садовника влюбился в меня и часто выводил в город через задние ворота. Он показал мне такие вещи, что мама упала бы в обморок на целый месяц, узнай она об этом.
