— Касси, глупышка!
Отец раскрыл дочери объятия.
Кассандра всегда обожала отца, хотя тот уделял ей слишком мало внимания. Но на этот раз она чуть помедлила, прежде чем с рыданиями броситься на грудь отца. Это минутное колебание не укрылось от глаз Антонии. Сердце ее тревожно сжалось. Никогда прежде возвращение любимого родителя не вызывало у Касси подобного волнения.
Однако Демарест, как обычно, ничего не заметил. Он со смехом обнял дочь и повел к библиотеке, пригласив Антонию присоединиться. Затем, как всегда, последовали захватывающие смешные рассказы о поездке в Париж (разумеется, Демарест опустил пикантные подробности своих развлечений с куртизанками) и вручение роскошных подарков.
Годфри уговорил дочь рассказать о своих светских победах. Поначалу Касси держалась смущенно и скованно, но, в конце концов, оттаяла — внимание отца сделало свое дело. Антония не принимала участия в веселье, хотя она так долго играла роль преданной компаньонки, что изобразить гордость за воспитанницу не составило труда.
Когда после ужина Касси поднялась к себе в спальню, Демарест знаком попросил кузину остаться. Антония чувствовала себя измученной и несчастной, ей хотелось остаться одной, чтобы унять терзавших ее демонов отчаяния и тоски, однако выполнила просьбу кузена.
— Зайдем в библиотеку и выпьем по бокалу бренди.
Годфри учтиво открыл перед Антонией дверь столовой.
С самого начала, встретив ее, полуживую от ужаса и отчаяния, на борту французского судна, Демарест обращался с ней как с леди. Антония никогда не обманывалась в отношении Годфри. Она превосходно знала все его изъяны: легкомыслие, эгоизм, ужасающее распутство. И после того, как узнала о несчастиях сестры Николаса, не изменила своего отношения к кузену. Горестная история Элоизы не могла заставить ее держаться с Демарестом холодно и отчужденно.
— Я рада, что ты вернулся, — призналась Антония, когда они уселись в кресла перед камином.
Дружеская теплота и непринужденность принесли утешение израненной душе Антонии. Мистер Демарест часто бывал в разъездах, однако оставаясь в Лондоне, имел обыкновение садиться у камина после обеда и рассказывать о событиях дня. У Антонии вновь возникло искушение спросить его об Элоизе, но что он мог сказать в свою защиту? Его поступку, как и совершенному Рейнло похищению Кассандры, не было оправдания.
Оставив в стороне прошлое Демареста, Антония затронула самый важный, неотложный вопрос.
— Я не знала, как поступить. Я могла бы оставить Касси с Мерриуэдерами, но мне нужно было твое одобрение. Однако раз ты здесь, мой отъезд не вызовет пересудов.
— Твое письмо сразило меня наповал. Я поспешил покинуть Париж. Как посмел этот подлец Бентон показаться в Англии?
— Мой отец больше не представляет угрозы, — сухо заметила Антония. — Думаю, Джонни захотел вернуть себе внимание света и заботу своей семьи. В конце концов, его не было здесь десять лет.
Она сделала глоток бренди. По горлу разлилось щекочущее тепло. Ощущение показалось непривычным. С наступлением вечера Антонии становилось все холоднее и холоднее, словно из тела медленно, капля за каплей, вытекала сама жизнь.
Проклятый Рейнло. Он не стоил ее страданий.
— Ты видела Бентона?
— Мы случайно встретились в парке.
Неужели всего четыре дня назад она покинула постель Рейнло, ошеломленная пережитым блаженством? Теперь Антония чувствовала себя другой женщиной.
— Джонни узнал меня.
— Это неудивительно. Ты совсем не изменилась. Осталась той же юной девушкой, которую я когда-то привел к себе в дом, разве что стала еще прекраснее.
Антония нахмурилась, разглядывая бокал. Обычно Демарест не прибегал к лести.
— Жена Джонни умерла. Он хочет жениться на мне.
— Надеюсь, ты велела ему убираться к дьяволу.
— Я была слишком потрясена, чтобы найти такие точные слова, но я ему отказала. Джонни тоже нисколько не изменился.
— Думаешь, он начнет болтать и поползут слухи?
— Его роль в этой истории довольно неприглядна. Осторожность возьмет верх. И все же лучше будет, если я оставлю Касси на попечение кого-нибудь другого. Ты долго пробудешь Лондоне?
— Ближайшие несколько дней.
— Хорошо. Я уезжаю завтра.
Демарест поднялся и оперся рукой на каминную доску. Его взгляд не отрывался от лица кузины.
— Антония, я хотел кое о чем поговорить с тобой. — Голос Годфри звучал до странности серьезно. — Я давно собирался это сделать.
«О нет, только не сегодня». Дурное предчувствие заставило ее похолодеть. Желудок свело болью. Антония едва нашла в себе силы перенести предательство Рейнло. Неужели вдобавок ей предстоит лишиться дома? Это было бы слишком жестоко. Отправляя Касси на ярмарку невест, Антония знала, что когда-нибудь роковой день наступит, но не думала, что это случится так скоро.
Демарест устремил взгляд на огонь в камине.
— Полагаю, Касси не испытывает недостатка в предложениях руки и сердца.
— Она красива, умна и богата. Любой мужчина был бы счастлив взять ее в жены.
— Есть серьезные претенденты?
Антония неопределенно пожала плечами.
— Лорд Соумс кажется подходящей партией, и Касси он нравится.
Она немного помолчала, собираясь с силами, чтобы произнести ненавистное имя. Горло ее сдавило спазмом, но Антония заставила себя продолжить:
— Маркиз Рейнло тоже интересовался Кассандрой.
Выражение лица Демареста не изменилось. Похоже, он не испытывал чувства вины. В этом учтивом джентльмене с безупречными манерами трудно было заподозрить бессердечного повесу, погубившего несчастную Элоизу Чаллонер. Впрочем, кузен Антонии никогда не отличался излишней совестливостью.
— Надеюсь, ты быстро разделалась с этим проходимцем. До меня дошли слухи, что он увивается вокруг Кассандры. Должно быть, решил, что пора остепениться и обзавестись семьей. Сейчас ему, наверное, уже за тридцать.
— Касси знает, как себя держать.
Последовала долгая пауза, затем Демарест заговорил, лениво растягивая слова.
— Когда она выйдет замуж, что будет с тобой?
Антония подавила малодушный порыв отложить неприятный разговор.
— Касси твердит, что хочет взять меня к себе, но, боюсь, ее будущему мужу это придется не по вкусу. — Она с трудом сглотнула подступивший к горлу ком и нерешительно предложила: — Я подумала… поскольку ты так часто бываешь в разъездах… возможно, согласишься позволить мне и дальше вести дела поместья.
