Жаклин очень осторожно открыла глаза. Веки болели. Болела каждая клеточка ее тела. Она вспомнила, что была ужасно больна, и это было даже хуже, чем морская болезнь. А еще она вспомнила руки, которые не позволяли ей успокоиться навсегда, вспомнила голос…
В окно сочился слабый серый свет — то ли рассвета, то ли заката. Жаклин с трудом повернула голову и увидела Николаса, сидящего у ее кровати. В волосах у него стало больше седины, он выглядел совершенно измученным. Глаза его были закрыты.
Собрав все свои силы, Жаклин подняла руку и дотронулась до его щеки. Его глаза открылись, и он изумленно уставился на нее, но потом все-таки сумел улыбнуться.
— Ты в конце концов решила жить? — прохрипел он.
Во рту у нее было ужасно сухо, голова раскалывалась, до кожи нельзя было дотронуться, но она нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
— Мне казалось, ты сказал, что убьешь меня, если я умру, — прошептала она.
Николас прижал ее к себе так сильно, что она чувствовала, как он весь дрожит.
— Убью, конечно! Или ты выйдешь за меня замуж.
Жаклин глубоко вздохнула.
— Я больше ни в чем не виню тебя, Николас, — сказала она. — И мне не за что мстить тебе…
— Зато мне — есть! И месть моя будет страшной. Я собираюсь жениться на тебе и не отпускать от себя всю жизнь. Я превращу твою жизнь в ад: ты будешь пожизненно прикована к последнему из рода сумасшедших Блэкторнов. Если это не месть, то тогда я вообще не знаю, что это такое.
Спрятав лицо у него на груди, Жаклин улыбнулась.
— По-моему, ты мне еще кое-что сказал прошлой ночью…
— Я много чего тебе тут наговорил, хотя большую часть ты, к счастью, не слышала. Но должен заметить, что это было не прошлой ночью, а два дня тому назад.
Жаклин отстранилась от него.
— Два дня?! Я так долго была без сознания?
— Ты, черт возьми, была на волосок от смерти! Так что пора тебе принять решение.
— А как же Мальвивр? Нам тут ничего не грозит? — встревоженно спросила она.
— Твоего друга Мальвивра нет в живых.
— О нет! — воскликнула Жаклин, ища на его лице следы раскаяния или хотя бы обеспокоенности. Но Николас выглядел уставшим и на удивление довольным. — Ты убил его?
— Забавно, что тебя это беспокоит, принимая во внимание, что ты сама хотела отравить его, — усмехнулся он.
— Но у тебя на руках и так слишком много крови!
— Представь себе, на сей раз эта честь принадлежит Тони. Твой друг Мальвивр совершил большую ошибку, попытавшись использовать Эллен как заложницу. Сэр Энтони проделал это весьма аккуратно. Я не думал, что он способен на такое.
— Но как же мы теперь выберемся из Франции?
— Выберемся. Только нужно сделать это как можно скорее. Поездка в карете тебе по силам?
— О господи!.. — простонала Жаклин. — У меня такое чувство, что я полжизни провела в карете.
— Не беспокойся, моя дорогая. Когда мы вернемся в Англию, то будем жить спокойно. Тони пообещал вступиться за меня, а он джентльмен весьма уважаемый. Не сомневаюсь, что с меня будут сняты обвинения. Во всяком случае, в отношении Харгроува. Честное слово, мы сможем жить достаточно комфортабельно…
Жаклин чувствовала, что его все-таки что-то беспокоит, но не могла понять, что именно. А потом она поняла. Он все еще не был уверен, что она ответит согласием.
Она протянула руку и погладила его по голове.
— Что еще ты говорил мне, когда я потеряла сознание? — прошептала она.
Ее свирепый возлюбленный смутился.
— Не стоит повторять…
— Стоит, если ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж. Я тебя слишком люблю, чтобы позволить тебе зря потратить на меня жизнь.
— Моя жизнь нечего не стоит.
— Только не для меня!
Николас уставился на нее.
— Так и быть, черт возьми. Я люблю тебя! — рявкнул он. — Теперь довольна?
Жаклин сделала вид, что задумалась.
— Для начала неплохо. Но ты должен потренироваться. Интонация у тебя пока не та. Ты должен…
Николас закрыл ей рот поцелуем, от которого оба чуть не задохнулись.
— Я люблю тебя, — сказал он уже мягче.
Жаклин улыбнулась ему.
— Вот теперь намного лучше, — прошептала она. — Пожалуй, я приму твое предложение.
Запах дерева мешался с запахом свежесваренного травяного чая. Жаклин сидела за чисто вымытым столом и с удовольствием вдыхала этот аромат. У ног ее сладко спал Чарбон.
В Шотландии была осень, и старая охотничья хижина сумасшедших Блэкторнов начинала приобретать вполне достойный вид. Жаклин настояла, чтобы в первую очередь привели в порядок кухню. Николас хотел, чтобы это была спальня, но она не уступила. Жаклин считала, что спать и заниматься любовью можно где угодно — что они и делали, — а вот готовить надо в приличной кухне.
Над домом возвели новую крышу, западное крыльцо уже полностью отремонтировали, и если рабочим и казалось странным, что Блэкторн трудится бок о бок с ними, то они решили, что это блажь знати. Они удивились еще больше, когда высокородный сэр Энтони Уилтон-Грининг, приехав в августе с женой на неделю, стал возить на тележке трубы и кирпичи. Жаклин же считала, что это к лучшему. В конце концов, она всю свою юность провела в охваченной революцией Франции и была настроена на демократический лад. А Николас был слишком поглощен делом, чтобы обращать на это внимание.
Жаклин положила в чай ложку меда и подумала о предстоящей зиме. Дом будет к этому времени полностью отремонтирован. Она сможет готовить на новой кухне, а Николас — работать над своими проектами. Он вдруг решил, что они будут разводить длинношерстных овец, и его охватил такой мальчишеский энтузиазм, что у нее ликовало сердце.
— Что ты делаешь, моя дорогая?
Жаклин подняла глаза. Николас стоял в дверном проеме — грубая рубашка распахнулась на груди, плечи от физической работы стали еще шире, кожа обветрилась. Жаклин показалось, что никогда еще она его так не любила.
— Чай пью, — спокойно ответила она.
Николас прошел в комнату и сделал вид, что принюхивается.
— Какой странный запах! — Он взял из ее рук чашку. — Ты часом не решилась кого-нибудь отравить?
— Не сейчас, — засмеялась она. — Ведь пока ты на моей стороне?
— Разумеется! Вот я и удивился, что ты в середине дня пьешь чай, а не свой любимый кофе? Совсем в англичанку превратилась?
— Ну не то чтобы совсем…
— И вообще, я что-то не припомню, чтобы ты хоть раз присела днем, — добавил он озабоченно. — Ты себя нормально чувствуешь? Ничего не болит?
— Я чувствую себя отлично, но… мне надо тебе кое-что сказать.
