Фредерик вздохнул. А когда снова посмотрел на старшего брата, его взгляд выражал искреннее сочувствие. Вир потупился: он этого не заслуживает.
– И каково тебе было все эти годы, Пенни?
– Вроде бы сносно, – на глаза набежали слезы, – и вместе с тем невыносимо.
Фредди хотел было сказать что-то еще, но вдруг вскинулся:
– Господи, а леди Вир знает?
– Теперь знает.
– И ты по-прежнему нравишься ей?
Тревога в родном голосе заставила горло старшего брата снова сжаться: такой заботы он тоже не стоит.
– Могу только надеяться.
– Наверняка понравишься, – уверил Фредди с сияющей в глазах искренней убежденностью, которую Вир так в нем любил.
– Спасибо тебе, – стиснул маркиз брата в объятиях.
Прощения Фредди он тоже сейчас не достоин, но когда-нибудь надеется заслужить. Когда-нибудь Вир его оправдает.
* * * * *
Миссис Дуглас забрасывала Элиссанду телеграммами. Она отправляла их по любому поводу, уверяя дочь в своем благополучии. Пришло восторженное сообщение о том, что лорд Вир сводил ее в театр «Савой» на комическую оперу «Йомен-гвардеец». Представление невероятно понравилось Рейчел, хотя у нее не хватило сил высидеть даже до конца первого акта. А в еще одной коротенькой депеше значилось: «Миссис Грин разрешила мне съесть целую ложку мороженого. Я и забыла его божественный вкус».
Но в телеграммах от матери были и важные новости. Первое значительное известие пришло после встречи с адвокатами Дугласа. По завещанию, составленному лет десять назад, жене и дочери не доставалось ничего, а все имущество отходило церкви. Элиссанда фыркнула: ничего не скажешь, в своей злобности отец был последователен.
Маркиз прислал вдогонку послание, объяснявшее, что нет худа без добра: Дуглас столько назанимал под залог алмазного рудника, что наследство состоит сплошь из долгов. Церковным законникам предстоит нелегкая задача откреститься от такого дареного коня.
Телеграмма, пришедшая на следующий день, была более радостной: Вир обнаружил драгоценности, завещанные Шарлоттой Эджертон сестре и сразу же отобранные Дугласом – всего на сумму около тысячи фунтов.
«Тысяча фунтов». Элиссанда перечитала заветные слова несколько раз.
Проснувшись наутро после событий в Эксетере, она увидела, что и отцовский дневник, и ларец исчезли из спальни. На их месте появилась изящная шкатулка из слоновой кости, с аккуратно сложенными безделушками, напоминающими о чете Эджертонов. Завернувшись в халат, Элиссанда долго стояла у шкатулки, рассеянно обводя пальцами края и надеясь, что этот подарок означает то, что ей хочется, чтобы он означал. Но маркиз вскоре уехал, при прощании ограничившись церемонной просьбой позаботиться о своем здоровье.
Элиссанда была не в состоянии заниматься чем-то в эти два дня после отъезда Вира, кроме как постараться свыкнуться с мыслью, что муж не переменил своего решения. Вначале ее обуревала ярость, теперь – тоска. Нестерпимо терять мужчину, державшего ее за руку, когда она больше всего в этом нуждалась.
Конечно, можно найти немало оправданий, чтобы подольше задержаться в Пирс-хаусе: ей следует окончательно поправиться; необходимо подготовить к неприятной новости мать; нужно время, чтобы собраться и решить, куда поехать.
Но Элиссанда одну за другою отвергла все жалкие уловки. Если уж она должна уехать – а она должна – то самое время сейчас, не мешкая и не злоупотребляя гостеприимством, пока в ушах еще звучат слова «ты – бриллиант чистейшей воды».
Теперь, имея в своем распоряжении тысячу фунтов, они с миссис Дуглас могут раздумывать, куда им отправиться, в любом другом месте: на постоялом дворе, в съемном доме, в том же «Савое», если захотят. И разве существует способ помягче преподнести известие матери? Сколько бы дочь ни ходила вокруг да около, правда не окажется менее огорчительной.
Маркиза распорядилась, чтобы прислуга паковала вещи – поручить сборы другим казалось не таким болезненным – и попыталась подбодрить себя. Новые места, новые люди, начатая заново жизнь – от всего этого в заточении Хайгейт-корта Элиссанда пришла бы в восторг. Но один взгляд из окна на увядающий, но по-прежнему прелестный садик – и сердце щемит от любви к этому дому, этой жизни и мужчине, который повел ее мать на «Йомена-гвардейца».
Почти неосознанно женщина вышла из дома и отправилась на то место у реки, где когда-то во время прогулки натолкнулась на мужа. Элиссанде подумалось: когда они с матерью уедут, маркиз, в своем твидовом пиджаке с кожаными нашивками и шляпой в руке, по-прежнему будет бродить по этим бескрайним холмам, изредка останавливаясь на склоне, чтобы взглянуть на водную гладь.
И у нее заныло сердце от долгих миль его одиночества.
Вернувшись домой, Элиссанда зашла в кабинет супруга.
В первые же дни после приезда в Девон она заметила здесь брошюру, озаглавленную «Как женщины могут заработать себе на жизнь». Тогда ей показалось странным наткнуться на подобное сочинение среди книг вельможи, которому нет нужды трудиться ради пропитания. Теперь маркиза имела представление о глубине, широте и разнородности познаний и интересов Вира.
Разыскивая на полках нужную книгу, она краем глаза заметила уголок открытки, застрявшей между двумя томиками. Вытащив ее, Элиссанда ахнула: на коричневатой фотографии у высоких утесов бушевало море. «Капри», – решила она, но тут увидела слева внизу подпись: «Побережье Эксмура».
Маркиза позвала миссис Дилвин, чтобы та помогла отыскать побережье Эксмура на подробной карте Британии, висевшей на стене кабинета. Это оказалось недалеко, каких-то пятьдесят миль на север.
– Как вы думаете, я смогу найти именно это место? – показала Элиссанда экономке снимок.
– О, конечно, миледи, – бросив взгляд на изображение, уверила миссис Дилвин. – Я как раз здесь бывала. Это Скалы Висельников[61] – очень красивый вид.
– А вы знаете, как туда добраться?
– Разумеется, мэм. Садитесь на поезд из Пентона до Барнстэпла, там пересаживаетесь на местную ветку и едете до Ильфракомба. Скалы находятся на несколько миль дальше к востоку.
Маркиза поблагодарила экономку и еще некоторое время мечтательно разглядывала открытку. Жаль, что путь непростой: миссис Дуглас не сможет взобраться по ведущим наверх крутым тропам.
Идея возникла внезапно: Элиссанда отправится туда в одиночку. Мать должна приехать не раньше, чем послезавтра. Если сесть на утренний поезд, то к завтрашнему вечеру можно вернуться. У нее будет достаточно времени приготовиться к встрече и возможность пережить то, о чем столькие годы мечталось: постоять на отвесном обрыве над бурным волнами.
