Виктория подняла на него сияющие глаза.
— Ну… Я, конечно, до конца ни в чем не уверена, но… у меня… хм, как это сказать?..
— Задержка? — улыбнувшись, подсказал Майлз.
Виктория зарделась пуще.
— Да.
Он замер и так долго молчал, что Виктория уже подумала, что новость не слишком обрадовала мужа. И вдруг Майлз протянул руки, заключил ее в объятья и едва слышно проговорил:
— О, моя дорогая! Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете.
Виктория ответила ему нежной улыбкой, и глаза ее наполнились счастливыми слезами.
— Я так рада, что эта новость тебя не огорчила… Я вдруг испугалась, что…
— Не огорчила? — в изумлении повторил ее слова Майлз. — Но с какой стати мне огорчаться, скажи на милость?
— Ну… Потому, возможно, что все это произошло так быстро… Я думала, ты был бы не прочь пожить некоторое время без такого рода забот.
— Глупости! Я хочу иметь большую семью. И чем раньше у нас пойдут дети, тем лучше. Сказать по правде, мне бы хотелось иметь столько детей, сколько у моих родителей.
Виктория улыбнулась при этом известии, хотя, признаться, мечты Майлза о большой семье представлялись ей несколько преждевременными.
— По-моему, Майлз, ты торопишь события. Для начала одного ребенка вполне достаточно.
— Ну, если только для начала…
— И запомни — я еще ни в чем не уверена. Возможно, это ложная тревога.
Майлз покачал головой.
— А вот я нисколько не сомневаюсь, что ты беременна.
Виктория хихикнула и откинулась на подушки.
— Хотелось бы знать, откуда проистекает такая уверенность?
— Отец разбирается в таких вещах, — ухмыльнулся Майлз. Вслед за Викторией он скользнул под одеяло, улегся рядом с женой и обнял ее.
— Я люблю тебя, Тори!
У женщины перехватило горло. Майлз впервые произнес эти слова. Она повернулась к мужу, исполненная нежности и ответной любви.
— Вот уж не думала, что ты мне об этом скажешь!
Майлз нахмурился.
— Как же так? Разве я не говорил тебе о своей любви прежде?
Виктория покачала головой.
— Увы, не говорил. А я все ждала и ждала…
— Уверен, что все-таки говорил, — возразил Майлз. — Просто ты не расслышала.
— Если бы ты говорил мне о любви, я бы услышала — ты уж мне поверь…
— Возможно, я просто об этом думал.
— Очень может быть.
— Так или иначе, — прошептал Майлз, коснувшись пальцем ее щеки, — это правда. А говорил ли я об этом вслух или просто думал, по большому счету, не имеет значения.
— Я тоже тебя люблю, — едва слышно шепнула Виктория, но потом ее голос окреп, и она повторила уже громче: — Я люблю тебя всем сердцем, мой милый, любимый и очень красивый муж!
— Правда, Тори? А я все сомневался… — Майлз блаженно улыбнулся, склонился над женой и нежно ее поцеловал. Сейчас он думал, что и через пятьдесят лет будет вспоминать эти минуты, как самые счастливые в жизни.
Ребекка нырнула в библиотеку, кашлянула, чтобы привлечь внимание дам, и, нервно оглянувшись на дверь, позвала:
— Леди Виктория?
Молодая женщина подняла глаза от бумаг сэра Джона, которые разбирала вместе с леди Фионой, и выжидающе посмотрела на девушку.
— Да?
— Вам… э-э… принесли послание.
— Вот как? От кого же? — спросила Виктория, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно.
— От лорда Гилфорда, — пробормотала Ребекка. Вложив конверт в трепещущие пальцы молодой женщины, она добавила: — На этой неделе уже третье, миледи.
— Знаю, — сказала Виктория. — Скажи, посыльный уехал?
— Нет, миледи. Он стоит в холле и ждет, когда вы соизволите написать ответ.
— Передай ему, пожалуйста, что ответа не будет. Пусть отправляется восвояси.
Ребекка присела в реверансе и торопливо вышла. Как только двери за служанкой захлопнулись, Фиона повернулась к падчерице и одарила ее не слишком любезным взглядом.
— Надеюсь, Майлзу известно, что этот тип засыпает тебя письмами?
Виктория положила конверт на стол и снова зашуршала бумагами, упрямо храня молчание.
— Виктория Энн, ты слышишь, что я сказала?
— Слышу, — отозвалась Виктория. Обращение «Виктория Энн» ее покоробило, поскольку мачеха так называла ее в детстве — да и то лишь когда сердилась.
— В таком случае будь любезна ответить на мой вопрос: известно Майлзу о посланиях Гилфорда?
Виктория отложила бумаги и отрицательно качнула головой.
— Нет, неизвестно. Но не будем больше об этом, ладно? Давай лучше работать — бумаг не счесть, а времени у нас осталось не так уж много.
— Пока ты не прочтешь мне письмо Гилфорда, о работе не может быть и речи!
Одарив Фиону сердитым взглядом, Виктория все же разорвала конверт и, быстро пробежав письмо глазами, передала его мачехе.
Фиона положила письмо перед собой и принялась читать, время от времени в сильнейшем волнении потирая рукой шею:
«Виктория!
Я должен поговорить с вами — и как можно скорее. Почему вы не ответили на мои предыдущие послания? Нам необходимо прийти к соглашению и решить, что следует предпринять, дабы извлечь вас из той пропасти, в которую вам было угодно себя низринуть.
Встретимся завтра в восемь вечера у конюшни Пемброк-хауса. Если вы не придете, я буду вынужден раскрыть глаза Уэлсли на наши отношения.
Искренне ваш, Хэррисон».
— Господь всеблагой! — вскричала Фиона, отодвигая письмо в сторону и обращаясь к падчерице: — Что у тебя было с этим человеком, Виктория? Если верить тому, что написал Гилфорд, ты хотела с его помощью разрушить ваш с Майлзом брак!
— Клянусь, у нас с Гилфордом ничего нет и не было! — вспылила Виктория. — Уж и не знаю, Фиона, что он вбил себе в голову. Ты и сама все отлично знаешь. Стоило, правда, Майлзу начать за мной ухаживать, как Гилфорд повел себя так, будто мы с ним обручены.
Фиона с тревогой глянула на падчерицу.
— По-видимому, Хэррисон считает, что между вами было нечто большее, чем дружеская привязанность. И еще — не кажется ли тебе, что в письме Гилфорд тебе угрожает? Нет уж, дорогая, изволь сообщить обо всем Майлзу — пусть он разбирается с этим делом.
Виктория вздохнула.
— Не хочу я впутывать в это дело Майлза. Он никогда не любил Хэррисона Гилфорда, и я боюсь, что, если расскажу ему о проделках Хэррисона, между ними вспыхнет ссора. Трудно предсказать, чем это закончится.
— Очень может быть, — согласилась Фиона, — но ведь должен кто-то дать понять Гилфорду, что его поведение нетерпимо. Между прочим, это входит в обязанности мужа.
— Если не обращать на письма внимания, Хэррисон со временем одумается и прекратит их посылать.
— Позволь мне в этом усомниться, — холодно сказала Фиона. — Сколько уже таких записок ты получила?
