– Э-э-э… все знают, что что-то происходит, и дело не только в мертвом наркомане. Говорят, свалили одного из детективов лейтенанта Оберман, причем на том же месте.
– Они же копы! Значит, строят догадки, – добавила Ева. – Небось еще пари заключают на разные версии.
Трухарт покраснел.
– Это весьма вероятно, лейтенант.
– Пусти слух, что я считаю догадки делом естественным, но я была бы шокирована, офицер, я была бы просто в ужасе, доведись мне узнать, что в моем «загоне» составляются пари на деньги.
Трухарт кивнул, хотя серьезность его лица была немного подпорчена старанием сдержать ухмылку.
– Да, сэр. Слушаюсь, лейтенант.
– В течение двух ближайших часов со мной можно будет связаться только по телефону и только в экстренном случае. Это ясно?
– Так точно, лейтенант!
– Свободен.
Оставшись одна, Ева немного постояла, допивая кофе и изучая доску с фотографиями. Когда подал голос ее коммуникатор, она увидела на экране лицо Пибоди.
– Даллас.
– Кажется, у меня кое-что есть, – начала Пибоди. Ева переключилась в режим частного разговора и прослушала доклад Пибоди по дороге в кабинет Уитни.
Уитни лично открыл дверь. На его лице появились новые морщины, заметила Ева, казалось, даже седины в волосах прибавилось с тех пор, как она видела его в последний раз.
«Власть, – подумала Ева, – жестокая штука».
– Лейтенант.
– Сэр.
Он указал ей на стул в своем кабинете. Через широкие окна этого кабинета был виден город, который он поклялся защищать.
Майор Маркус Оберман стоял перед одним из этих окон – высокий, крепкий, в строгом сером костюме и галстуке цвета стали с синим отливом. Он не скрывал седину, его волосы были по-военному коротко острижены. Власть и на нем оставила следы, но он был по-прежнему красивым мужчиной, несмотря на свои восемьдесят шесть лет, – высоким, стройным, с военной выправкой.
– Майор Оберман, – представил их Уитни, – лейтенант Даллас.
– Лейтенант. – Оберман протянул руку. – Спасибо, что нашли время прийти сюда и встретиться со мной. Я понимаю, насколько ваше время дорого.
– Для меня это честь, майор.
– И для меня. У вас впечатляющая репутация. Ваш командир очень лестно отзывается о вас.
– Спасибо, сэр.
– Мы можем присесть? – обернулся Оберман к Уитни.
– Прошу вас. – Уитни показал на кресла.
Оберман сел.
– Вы только-только окончили Академию, когда я ушел в отставку из этого кабинета, – начал он, – но я следил за вашими расследованиями в прессе, ну и на водопое, где собираются старые боевые кони, тоже о вас говорят.
Он проговорил все это с дружелюбной улыбкой, глядя на нее ярко-голубыми глазами, унаследованными от него дочерью. И все же Ева почувствовала, что он ее оценивает.
Ее это не смутило: она тоже его оценивала.
– Теперь, когда книга Надин Ферст о деле Айкона пользуется таким успехом, ваша работа стала известна всем, причем в подробностях: книга хорошо документирована. Это было полезно для департамента, не правда ли, Джек, такой интерес к делу? Как оно расследовалось, как эффективно было закрыто.
– Совершенно согласен.
– Насколько я наслышан, лейтенант, вам приходилось время от времени сталкиваться лбами с другими офицерами в ходе расследований.
– Все верно, майор.
Его улыбка стала шире.
– Если время от времени не сталкиваешься лбами, значит, плохо делаешь свою работу… так я считаю.
Он откинулся на спинку кресла. «Снимает формальный момент в разговоре, – догадалась Ева. – В точности как я с Трухартом».
– Требуется уверенность в себе, даже упрямство, не говоря уж об опыте, навыках, таланте, преданности делу, чтобы удержаться на работе и получить высокое звание. Если я правильно понял, в данный конкретный момент вы столкнулись лбами с моей дочерью.
– Мне очень жаль, если лейтенант Оберман так это воспринимает.
Он кивнул, не сводя с нее глаз. «Все еще глаза копа, – заметила Ева. – Проницательные, пронзительные… Такие глаза проникают сквозь внешнее и обнажают то, что кроется в глубине».
– Ваш командир подтвердит, что у меня нет привычки вмешиваться в дела департамента. Я больше не занимаю это кресло и питаю глубочайшее уважение к человеку, который его занимает.
– Да, сэр, равно как и я.
– Но отец есть отец, лейтенант, с этой работы человек не может уйти на покой. Полагаю, у вас с лейтенантом Оберман возникли трения, потому что вы с ней очень разные, у вас разный подход к работе. И тем не менее обе вы – высшие офицеры Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка.
– Это бесспорно, майор.
– Я не собирался никоим образом вмешиваться в ситуацию. – Для наглядности он развел руками. – Даже когда я занимал это кресло, я твердо верил, что мои офицеры должны сами улаживать свои разногласия.
«Папочка отказывается смазывать колесики? – подумала Ева. – Ой, как дочурке это не понравится!»
– Да, сэр, я с вами совершенно согласна.
– Я переменил свое мнение в данном конкретном случае, только когда узнал этим утром, что один из людей моей дочери был убит. Тот самый офицер, что стал причиной разногласия.
– Я глубоко сожалею, что детектив Гарнет был убит, сэр.
– Потеря каждого человека воздействует на всех нас, но больше всего на командующего офицера. Вам ведь тоже приходилось терять людей, лейтенант.
– Да, сэр.
Она могла бы перечислить всех поименно. Она помнила их лица.
– При сложившихся трагических обстоятельствах, лейтенант, надеюсь, вы согласитесь удалить взыскание из послужного списка павшего офицера? Взыскание было совершенно заслуженным, – добавил он торопливо. – Но я взываю к вам сейчас – ради лейтенанта Оберман и ее офицера.
– Нет, сэр. Сожалею, но я не могу удовлетворить вашу просьбу.
Майор Оберман явно был не готов к такому ответу. Он опешил.
– Для вас так важно и принципиально, лейтенант, чтобы взыскание осталось? Даже после смерти?
– Живой или мертвый, он это заслужил. Я готова принести извинения отцу, но, надеюсь, майор меня поймет. Вы занимали это кресло и с честью служили в этом департаменте больше лет, чем я живу на земле, надеюсь, вы поймете и примете мою позицию, когда я скажу, что лейтенант детектива Гарнета присутствовала при инциденте и не вмешалась. Она не контролировала ситуацию.
– Вы накладываете взыскание на Гарнета или на его лейтенанта?
– Я не в том положении, чтобы налагать взыскания на его лейтенанта. Со всем уважением к вам, сэр, я не сниму взыскание. Скажу вам больше, я уже дала ход процедуре, которая, как я полагаю, приведет к его исключению из полиции. Посмертно.
– Это очень жестоко.
– Да, сэр, так оно и есть. Возможно, вы не в курсе, майор, но в последний вечер своей жизни детектив Гарнет подстерег меня возле моего дома, устроил засаду. Он попытался напасть на меня. Вступил в физический контакт. Более того, пустил в ход оружие.
