Люк поднял руку, призывая к тишине, хотя все и так смотрели на него.
– Я должен вам кое-что сказать. И хочу, чтобы вы все меня выслушали.
Внезапно сердце его заколотилось быстро и сильно, а перед глазами все расплылось. Он заморгал, пытаясь успокоиться. Он это сделает. Ради Эммы и ради себя самого. И черт побери, он совершенно не собирается падать в обморок!
Это его единственный шанс обрести счастье, и нужно хвататься за него обеими руками.
Эмма в замешательстве смотрела на Люка. Он стоял над ней, высокий и красивый во фраке, обтягивающем широкие плечи, в вышитом жилете, в белоснежном галстуке, который она так усердно завязывала. Она очень хотела продемонстрировать семье, каким безупречным может быть Люк. А сейчас он был безупречным, выглядел таким здоровым и сильным – бледность последних трех недель сменилась внезапным румянцем.
Эмма улыбнулась ему. Она не знала, о чем он собирается говорить, но в груди расцветала гордость за него. Такой уверенный в себе, полный жизни и… мужественный. Сейчас и следа не осталось от того угрюмого, озлобленного человека, которого видела семья.
Перед ними стоял мужчина, наполнявший их гордостью. И Эмма не сомневалась, что он и стал гордостью семьи. Они сегодня уже вспоминали о том, как он погнался за Роджером Мортоном, как закрыл ее своим телом, как принял на себя предназначенную ей пулю. Как спас ее жизнь.
Для них он был героем. Для нее он был всем на свете.
Люк опустил глаза, и их взгляды встретились. Он протянул ей руку, Эмма приняла ее, подняв свою, и Люк сжал ее ладонь с неожиданной силой.
– Эмма, – произнес он хрипло, – я должен сделать это здесь и сейчас, в присутствии моей семьи.
Эмма недоуменно свела брови.
Он пожал ее пальцы.
– Два месяца назад моя душа была потерянной, заблудшей. Я не знал, ни кто я такой, ни где мое место. А затем встретил тебя.
У нее перехватило дыхание.
– Ты была доброй, но твердой. Нежной, но решительной. И такой красивой. Временами я думал, что ты не можешь быть настоящей.
– Люк, – начала Эмма едва слышным шепотом, но он поднял руку, призывая ее ничего не говорить.
– Ты в самом деле мой ангел, Эмма. Ты помогла мне найти мой путь. Научила быть мужчиной. Научила любить.
Эмма смотрела на него, и ей казалось, что комната становится все меньше. Члены семьи отошли куда-то на задний план, и остался только Люк, только крепкое пожатие его руки, выражение преданности на его лице, чистая любовь, сияющая в голубых глазах.
– Я люблю тебя, Эмма, – сказал он. – Когда мы вместе, я, – Люк прерывисто вздохнул, – становлюсь цельным. Человеком завершенным.
Очень медленно, осторожно, чтобы не потревожить рану в боку, он опустился на одно колено и протянул к ней вторую руку, взяв ее ладонь в обе свои.
– Я знаю, что со мной сложно. Я изменчив, подвержен настроениям и излишне темпераментен. Жить со мной нелегко. Ты это знаешь – ты видела, какая тьма окружала меня. Но ты вытолкнула меня к свету. Сделала так, что я пожелал стать лучше. Более того, ты заставила меня поверить, что я смогу стать лучше. Я всегда буду любить тебя, Эм. С первого взгляда я понял, что ты для меня единственная. И это никогда не изменится. Ты подарила мне мир и покой. Ты принесла мне свет.
Он склонил голову, поднес ее руку к губам и поцеловал. Затем снова посмотрел на нее, сияя хрустально-голубыми глазами.
– Будь моей, Эмма. – Голос его дрогнул. – На всю оставшуюся жизнь. Будь моей женой.
На несколько секунд в комнате повисла тишина. Последнее его слово – «женой» – снова и снова раздавалось в голове Эммы.
Быть его женой.
Она соскользнула с дивана и опустилась на колени рядом с ним, взметнув юбками.
– Да, – шепнула она. Не было никаких колебаний, никаких сомнений, никакой неуверенности. В отличие от первого брака, сейчас она хорошо понимала свое сердце. Люк стал ей необходимым, как глоток воздуха. – Эмма посмотрела в его красивое лицо, заглянула в неотразимые глаза. – Я люблю тебя, Люк. И ничего так не хочу, как стать твоей женой.
– Эм… – сказал он, отпустил ее руку и обвил за талию, притянув ее к себе.
Эмма тоже крепко обняла его, дыша быстро и часто, а сердце ее выстукивало бешеное стакатто.
Жена Люка. Люк в ее сердце и жизни… и в ее постели, до конца дней. Эмма подняла к нему лицо, и он завладел ее губами в нежном, собственническом поцелуе.
«Моя, – говорил этот поцелуй. – Моя. Навсегда».
И так оно и было. Его. Навеки. Он прав – это будет нелегко. Они еще не решили всех его проблем – ни его ночных кошмаров, ни любви к выпивке, ни стремления убегать из дому.
Но Люк показал ей, что готов трудиться, готов попытаться стать лучше. И ей казалось, что именно так и поступает тот, кто любит. Идут на компромиссы, меняются, растут.
Уловив где-то за спиной движение, Эмма рывком перенеслась в настоящее и отшатнулась, чувствуя, как жаром заполыхали щеки. Она совершенно забыла про семью Люка!
Люк, продолжая все так же крепко прижимать ее к себя, посмотрел поверх ее плеча. Сгорая от стыда, Эмма подняла глаза, но увидела вокруг только улыбающиеся лица.
Сара и Эзме помогли Эмме встать, а братья окружили Люка, помогая ему.
Поздравления и смех, объятия и дружеские хлопки по спине – вот что царило в гостиной следующие несколько минут. И все это время Люк с Эммой остро ощущали друг друга, чувствовали новые мощные узы, сковавшие их навсегда – узы, которые никто никогда не разорвет.
Интуиция Люка привела его вновь в заброшенный бестолковый особняк Мортона в Чизике. Он привез с собой рабочих, которые ободрали свежевыкрашенные стены в двух комнатах.
Как только первый пласт штукатурки отвалился, из стен посыпались деньги. В общей сложности за свежими слоями штукатурки в этом старом доме хранилось восемь тысяч фунтов.
Это была примерно треть всех денег, украденных Мортоном у отца Эммы. Но Марк пообещал, что сам разберется в делах и бумагах Мортона, и заверил Эмму, что, вероятно, они смогут удвоить эту сумму, продав ценное имущество Мортона, бóльшая часть которого хранилась в бальном зале особняка.
Конечно, всех украденных денег они уже не вернут – наверняка Мортон много потратил на свои сумасбродства, – но и этого будет довольно. Достаточно, чтобы отец Эммы смог спокойно жить в Бристоле.
Через два дня после того, как деньги нашлись, Эмма с Люком поженились в Лондоне по специальной лицензии. Это был самый чудесный день в жизни Эммы. Она видела, как Люк признается в любви к ней – в церкви, перед лицом Господа и перед семьей, и очень расчувствовалась, а когда приносила обеты, из глаз ее текли слезы.
