— Что-то его давно нет, — деловито заметила девушка, подходя к выходу и всматриваясь вдаль.
В ее голосе звучало показное равнодушие. Паж скорчил уморительную рожицу ей в спину. На улочке было пустынно, только лениво ковырялся в пыли тощий ободранный петух. Непонятно, как он выжил — наверняка именно подобная похвальная умеренность в еде спасла его от прямого попадания в суп вечно голодных солдат.
— Эрика, давай еще сыграем, а? — заканючил мальчишка.
— Нет, хватит, — отозвалась она голосом строгой матери. — И вообще, Дик запретил тебе играть!
— Ну, я ведь просто так, потренироваться, — Оуэн моментально сник и стал засовывать стаканчик куда-то за пояс. — О! Я, кажется, вижу его.
Он вскочил, показывая куда-то.
— Где?!
В голосе девушки послышалась такая искренняя радость, что паж только покачал головой. На пыльной улочке небольшого французского селения, на окраине которого они квартировали, показался высокий рыцарь в легкой кольчуге и коричневом килте. Неторопливо приблизившись к двери, шотландец прислонился к притолоке.
— Опять играли в триктрак? — недовольно осведомился он, присаживаясь на скамью и вытирая пот со лба. — Дайте-ка попить.
Девушка бросилась вглубь дома и живо принесла большую глиняную кружку с водой. Оба молча ждали, пока рыцарь напьется.
— Ну, что там решили? — не выдержал первым веснушчатый паж. — Дик, скажи!
— А как же мой титул «хозяин»? — с деланой суровостью спросил Ричард.
Оуэн расплылся в озорной улыбке. Шотландец допил воду и поставил кружку на стол.
— Только что прибыл гонец из королевского совета, — опираясь спиной о стену, устало сообщил рыцарь. — Кажется, наши короли собираются вести переговоры... Дай бог, чтобы так оно и было. Завтра утром мы выступаем. Собирайтесь.
— Ур-ра! — радостно завопил Оуэн. — Наконец-то! А то я уже протух, сидя в этой дыре.
Он пренебрежительно махнул рукой в сторону безлюдной пыльной улочки.
— Чему ты радуешься, дурень? — одернул его Далхаузи. — Тому, что твою глупую голову могут подставить под валлийские стрелы? Болван, это ведь война, понимаешь, настоящая война, а не прогулка по Франции.
Паж немедленно надул губы. Эрика молчала. Она прислонилась к двери и смотрела куда-то, приложив ладонь козырьком к глазам.
— Что ты надулся как мышь на крупу? — спросил его рыцарь. — Я сказал: собирайся. Иди и готовь снаряжение. Ты мой оруженосец или местный принц?
Оуэн оскорбленно поднялся с лавки и, бросив негодующий взор на молчаливо застьгашую Эрику, удалился.
В комнатке наступила гнетущая тишина. Стоял знойный полдень, как часто бывает в конце августа, ветер слабо закручивал маленькие вихри пыли по улочке. По небу плыли тяжелые облака, в воздухе пахло прошедшим где-то неподалеку ливнем...
— Ну, вот и наш удобный случай, — сказал шотландец равнодушным голосом.
Ричард старался не смотреть в ее сторону, но она чувствовала, как он обеспокоен. Девушка сглотнула непролившиеся слезы и опустила руку от глаз.
— Кажется, опять будет дождь. Как надоело это дождливое лето! Если еще и осень будет такая... — дрожащим голосом сказала она.
— Ходят слухи, что король Эдуард и Генрих Ланкастер сейчас в Нормандии, — как будто не слыша ее слов, проговорил Дик. — Они движутся сюда, собираясь соединиться с войсками принца [56]. Самое лучшее, что можно сделать в подобной ситуации, — это отрезать их друг от друга. Видимо, именно это и собирается сделать король Иоанн.
Он помолчал, задумчиво чертя носком сапога по полу замысловатые узоры.
— Вчера прибыли папские легаты, — продолжил рыцарь. — Папа хочет перемирия...
— А король Франции его хочет? — спросила девушка.
Шотландец пожал плечами.
— Король Иоанн — истинный рыцарь, но и он должен понимать, что перед объединенным войском ему не выстоять. Креси [57] должно было научить французов осторожности. Все идет к тому, что между государями начнутся долгие переговоры. Для тебя это как раз идеальная возможность осуществить наш план. Ты должна быть рада...
— А ты? — вырвалось у нее. — Ты рад этому?
Дик наконец посмотрел на нее. Его взгляд не выражал ничего, кроме усталости.
— Конечно, рад, — равнодушно сказал он. — Ты получишь свое наследство, и твоей жизни больше не будет угрожать опасность. Наконец ты займешь то положение, которое принадлежит тебе по прав у рождения. Ты будешь счастлива там, в Англии, — знатная графиня, молодая, красивая...
Эрика молчала, а сердце болезненно выбивало: там-там, тамтам. Ты будешь счастлива там. Там, где ее никто не ждет, там, где она чужая... Англия, которую она знала, умещалась на крохотном участке границы, возле маленького замка с одной-единственной полуразрушенной башней. Англия... Эта страна сейчас для нее пустой звук, но придет время, и она полюбит ее. Она будет знатной дамой, выйдет замуж за какого-нибудь богатого рыцаря...
В душе поднялась волна протеста, но она подавила ее усилием воли. Надо привыкать к тому, что ее ожидает. Может, она полюбит своего мужа... Они будут счастливы, богаты...
— Хорошо, — чувствуя, как горло перехватывает спазм, произнесла девушка. — Пусть будет по-твоему. Я сделаю все, как ты скажешь. Можешь не сомневаться, если я действительно стану графиней, ты получишь свои деньги. А сейчас извини, я пойду собираться.
Ричард немного удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Лишь желваки на скулах заходили. Эрика отвернулась, дожидаясь, пока он выйдет. В конце концов, у нее тоже есть гордость. Раз Дик хочет побыстрее избавиться от нее, она ему в этом охотно поможет. Бесчувственный чурбан. Как только стихли его шаги, она яростно кинулась собирать в беспорядке разбросанные по комнатке вещи. Отбросив ногой конскую сбрую, девушка стала запихивать глиняные миски в специальный мешочек, который она пошила для посуды. За эти три месяца они изрядно обросли хозяйством. Негодяй! Она, глупая, старалась для нега, мешок этот дурацкий сшила... В груди у нее медленно, но верно разгоралось пламя ненависти к Ричарду, и она охотно подбрасывала в него все новые порции обид и горечи. Хочет, чтобы она стала богатой? Ладно, она согласна. Да, так будет лучше для всех — и для нее, и для этого холодного расчетливого горца, и для его уродины невесты! Эрика схватила кувшин и, вместо того чтобы отправить его в мешок, неожиданно бросила его со всего размаху в стену.
Раздался грохот, кувшин раскололся, в комнате завис столб пыли. Девушка медленно осела на пол и, закрыв лицо руками, самозабвенно зарыдала. Разве этого она ждала? Как Дик может так просто отдать ее? Все время, пока она путешествовала с отрядом Ричарда по Франции, она страшилась этого момента встречи двух армий, и вот он наступил. Походная жизнь, грубые привычки солдат, тяжелый быт — она с легкостью переносила все это, радуясь в душе, что может просто случайно оказаться рядом с ним, улыбнуться и поймать ответную улыбку, дотронуться до руки, подавая еду...
Эрике вдруг вспомнилось, как она плакала тогда на корабле, бесстыдно, при всех обнимая его. Она так перепугалась, что он погибнет, что напрочь забыла на время о правилах приличия, бросившись к шотландцу, когда его втащили на борт «Святой Маргрете». Дик, мокрый с ног до головы, стучал зубами, прижимая ее здоровой рукой к себе, и смеялся. А она плакала от счастья, повторяя как заведенная: «Теперь все будет хорошо, все будет хорошо...»
Девушка всхлипнула, размазывая слезы по лицу. Куда все это делось? На корабле все было иначе — он был внимателен к ней, они подолгу сидели рядом, разговаривая о всякой всячине. Как странно... Когда за ними гнался Дуглас, преследовали наемные убийцы, она была счастлива, потому что рядом был Дик. Но теперь погоня закончилась, ее долгое путешествие близится к благополучному концу — почему же тогда на сердце так горько и одиноко? Дик не любит ее, теперь это ясно как божий день...
