зажигала свечи на елке, ее глаза блестели от слез. Папа отрешенно смотрел перед собой: ему было не свойственно открыто проявлять чувства. Лиза походила на печальную овечку. Все как-то очень грустно смотрели на елку, никто не сказал ни слова. Только когда пришли Роза и Зоммервайлер с детьми, печальное настроение улетучилось.
Началась обычная рождественская церемония распечатывания подарков. Все шло по заведенному порядку: каждым подарком восхищались, вежливо или радостно благодарили, а если сюрприз особенно удался, то все выражали свой восторг. Китти получила в подарок гранатовую брошь – когда-то мама, будучи молодой, носила ее, а теперь ее переделали специально для Китти. Папа подарил ей подходящее к броши кольцо, Мари – альбом о средневековом искусстве, а Лиза – мягкую подушечку для софы. Умилительно было смотреть на малышей, на то, с каким удивлением наблюдали они за свечами, горящими на зеленой рождественской елке. Додо смело ползла к дереву, желая схватить рукой блестящий шар, а Лео стоял на расстоянии и грыз раскрашенного оловянного солдатика, которого подарила ему Лиза. Малышка Хенни визжала от удовольствия, жуя пряник за пряником. Милый подарок Алисии, пушистый тряпичный заяц, ее нисколько не интересовал, вместо этого она энергично размахивала ложкой и так болтала ножками, что Китти не смогла удержать ее на коленях и передала маме. Ух, а вот теперь во всей этой суматохе она и вправду почувствовала себя плохо, может, переела салата с селедкой. Она сделала несколько глубоких вдохов – желудку стало немного лучше, но пуговицы на блузке чуть не оторвались. Нет, она больше не может скрывать свой сюрприз. Мама так нежно играла с малышкой Хенни, а папа так мило кормил свою самую маленькую внучку пряниками. Китти наблюдала за Мари, за тем, как она распаковывала свой последний подарок – это был набор масляных красок, который купила для нее Китти. Довольно прозрачный намек… Мари улыбнулась, когда увидела краски, подошла к подруге и заключила ее в объятия.
– Ах, моя дорогая, я бы так хотела найти время, чтобы целиком посвятить себя живописи. Ты бы снова стала моим учителем, – прошептала она ей на ушко.
– Тебе только нужно начать, – ответила Китти. – Первый шаг всегда самый трудный. А тот, кто твердит, что у него просто нет времени для искусства, теряет кусочек своей жизни.
– Какая же ты умница, Китти!
– Нет, я просто упрямая и хочу, чтобы ты не зарывала свой талант в землю!
Она чуть было не напомнила Мари о Монмартре, о маленькой квартирке, ее гнездышке, где она хотела жить вместе с Мари и писать картины. Но сейчас это было бы неуместно, ведь тогда она сбежала с Жераром и находилась в центре большого скандала. К тому же французы сейчас стали их врагами, и Лиза наверняка бы рассердилась, услышав что-то о них.
– Ну что, все подарки посмотрели? – произнесла мама. – Или мы забыли где-то еще один рождественский сюрприз?
«Самое время», – подумала Китти и приняла соответствующую позу. Она уже предвкушала радость, ей не терпелось поскорее увидеть реакцию домашних на ее известие.
– Я… у меня… – начала она.
Однако Мари опередила ее. Она встала, подошла к рождественской елке, ее лицо так светилось от счастья, что Китти не смогла закончить свое предложение.
– Чудесный сюрприз для всех! – торжественно произнесла Мари. – Я целый день носилась с ним… Сейчас, стоя у рождественской елки, я хочу, чтобы и вы разделили мое счастье.
Она выдержала небольшую паузу и посмотрела на стоящих вокруг нее. Додо сосала большой палец, а Лео пускал слюни на белый фартук Розы. Хенни свернулась калачиком на коленях у мамы, похоже, от пряников у нее заболел животик.
– Через несколько дней приезжает Пауль. Он получил отпуск на четыре дня.
Известие вызвало ликование и слезы, мама всхлипнула от радости, папа откашлялся и пробормотал, что четыре дня все-таки лучше, чем ни одного. Лиза, всплакнув, вытирала слезы на щеках. Китти подпрыгнула от восторга и бросилась на шею Мари, но вдруг ей стало так плохо, что она опять опустилась в кресло. В глазах у нее потемнело, а сердце бешено заколотилось. О боже! Неужели от радости тоже можно упасть в обморок?
– Китти! – Мари уселась на подлокотник ее кресла. – Тебе нехорошо? Лиза, рядом с тобой графин с водой. О боже, Китти, ты бледная как полотно. Уж ни беременна ли ты?
– Я? – забормотала Китти и, смутившись, отпила глоток воды. – Беременна? Ну, о чем ты, Мари?
Сюрприз не вышел: Мари первой выложила свою радостную новость. «Ну что ж, – подумала Китти. – Тогда расскажу все в новогоднюю ночь».
22
Тилли ненавидела свое имя, производное от Оттилии. Ненавидела она и банкирский дом, и множество зданий и вилл, принадлежащих ее отцу. Она ненавидела деньги, которые играли в жизни отца и брата столь важную роль. Капитал, проценты, счета, акции, займы, долговые обязательства, облигации, ценные бумаги, ипотеки – все эти понятия были такими естественными для Альфонса и отца, что за столом они могли прожужжать ей о них все уши. Она же в этом совершенно ничего не понимала и не хотела понимать. Мама была ей намного ближе, она часто говорила: «Банк – это заведение без моральных принципов, поскольку он требует назад больше, чем дал взаймы».
Ребенком Тилли думала, что ее отец занимается каким-то мошенничеством, за которое ей было очень стыдно, ведь она любила отца, хотя тот редко находил для нее время: он больше занимался Альфонсом. Она часто мечтала о том, чтобы он закрыл свой банк и вместо него открыл большой магазин на Каролиненштрассе или Максимилианштрассе. Универмаг, где можно купить по сходной цене кучу разных красивых вещиц, ей казался лучше банка. Повзрослев, она поняла, что мечты ее были довольно смешны и нелепы, и была рада, что никому о них не рассказывала. Она часто уединялась в огромной библиотеке отца и читала до глубокой ночи Гете, Брентано, Жан Поля и Теодора Шторма, отчего мать, не понимая образ жизни дочери, называла ее «синим чулком». В пансионе ей прочили очки с толстыми стеклами, ведь всем известно, что от чрезмерного чтения у маленьких девочек портится зрение.
Война, словно удар грома, заставила ее очнуться, выйти из романтического мира грез и вернуться в реальный мир. Отец часто говорил о скором начале войны, но никто не хотел в это верить до тех пор, пока война и в самом деле не грянула. С воодушевлением и с яростью немецкие солдаты сражались с врагом, напавшим – как сказал кайзер – на мирную страну. Ее, Тилли, война вывела на новый путь, дала ей новые силы, о которых она даже не подозревала. Сначала она хотела работать в лазарете только затем, чтобы быть
