Хоть он и был человеком, ни разу она не слышала сильного стука его сердца под своей ладонью, биения пульса у его шеи. И она никогда не замечала их отсутствия до того момента, как почувствовала их.
Он отклонился назад, и его смуглое красивое лицо озарило желание.
– Я знаю. – Он одарил ее ослепительной улыбкой. Потом стал двигаться в ней и Габби забыла о всяких сердцебиениях и пульсах, которых она не ощущала раньше. Она полностью отдалась чувствам. И спальня в башне наполнилась безумными, страстными звуками, когда женщина и ее сказочный принц занимались любовью.
Позже Адам ей все рассказал.
Ну, почти все. Он умолчал о том, что чуть не забрал у нее душу. А поскольку Габби не знала, что сначала он не был до конца честен с ней, не стал упоминать и о том, что рассказал Цирцену и Лизе правду об эликсире бессмертия, а потом доставил их к королеве, чтобы та вернула им смертную форму.
Он исправил все насколько мог. Он не хотел, чтобы его упрекали в ошибках, которые он исправил, или в поступках, которые «чуть не совершил». Он уже не тот, кем был когда-то.
Адам рассказал ей, что стало с Дэрроком. Рассказал, что в разных мирах время течет по-разному и что он не хотел оставлять ее одну так надолго. Шепотом, крепко прижав ее к себе, он сообщил ей, что понял: он не сможет остаться с ней и увидеть, как она умрет, как это было с Морганной.
В тот миг, как эти слова слетели с его губ, Габриель напряглась в его руках, вырвалась из его объятий и выпрямилась на кровати.
– Вот как! – крикнула она, сверкнув глазами. – Зачем же ты вернулся? Ты хочешь сказать, что опять меня бросаешь?
Адам поспешно покачал головой и объяснил, что, хоть раньше он и думал, будто стал смертным, он никогда им не был. Что королева лишь сделала так, чтобы он думал, будто стал смертным, в наказание за его провинности. Он рассказал ей, что королева объяснила ему: такое превращение необратимо для Туата-Де.
А еще он сказал, что наконец понял: раз уж он не может жить без нее, но и не может видеть, как она умирает, ему оставалось только одно.
– Ты слышишь мое сердцебиение, ka-lyrra, потому что теперь я действительно стал смертным. На этот раз все по-настоящему.
Глаза Габби расширились, она уставилась на него, и ее нижняя губа задрожала.
– Но ты же сказал, что это необратимо.
Он кивнул.
– Ты хочешь сказать, что умрешь? – прошептала она.
Обняв ее голову руками, Адам привлек ее к себе, чтобы поцеловать глубоким, властным поцелуем.
– Нет, ka-lyrra, я хочу сказать, что наконец-то буду жить. Здесь. Сейчас. С тобой. – Он сделал глубокий вдох. – Выходи за меня замуж, Габриель. Я подарю тебе такую жизнь, о которой ты всегда мечтала. Теперь я могу это сделать. Я человек, такой же, как и ты. Позволь мне быть твоим мужем и стать отцом твоих детишек. Позволь провести с тобой остаток своей жизни.
– О Боже, – тихо промолвила Габби, и в ее глазах блеснули слезы, – ты пожертвовал своим бессмертием ради меня?
Он поймал ее слезинки языком, когда они текли у нее по щекам, и поцеловал ее мокрые щеки.
– Не плачь, Габриель. Я ни о чем не жалею. Ни капельки.
– Как ты можешь так говорить? Ты пожертвовал всем! Бессмертием. Непобедимостью. Всем, что присуще Туата-Де.
Он покачал головой.
– Я получил все. Во всяком случае, я считаю, что получу все, – прогремел он, внезапно став нетерпеливым и взволнованным, – когда ты дашь мне чертов ответ на мой чертов вопрос. Сколько раз я должен спрашивать у тебя? Ты выйдешь за меня, Габриель О'Каллаген? Да или да? И если ты все еще не поняла, я подскажу тебе, что правильный ответ здесь «да».
И кстати, если вдруг захочешь сказать, что любишь меня, я всегда рад это слышать.
Габби восхищенно вцепилась в него, усевшись сверху и обхватив ногами, запустила руки в его волосы и поцеловала. Он купался в счастье, обнимая ее и чувствуя прикосновение ее уже родного тела, и его язык проникал все глубже, сплетаясь с ее языком.
– Я принимаю это как положительный ответ, – промурлыкал он, ловя ее нижнюю губу и нежно покусывая ее.
– Я люблю тебя, Адам Блэк, – проговорила Габби. – И говорю «да». Да, черт возьми!
Пять лет спустя
Габби сложила тарелки в посудомоечную машину и наклонила голову, прислушиваясь. В доме было тихо; их двухлетний сын Коннор уже спал. Скоро она поднимется наверх, поцелует дочь Тессу, пожелает ей спокойной ночи и пойдет с мужем в спальню.
Профессор Блэк.
Она покачала головой, улыбаясь. Со своими точеными чертами лица, темными чарующими глазами и длинными черными волосами, не говоря уже о мускулистом, крепком теле, Адам был абсолютно не похож на профессора. Скорее он выглядел как... сказочный принц, который маскируется под профессора, и делает это довольно паршиво.
Когда он впервые сказал ей, что хочет преподавать историю в университете, она рассмеялась. Она подумала, что это слишком обыденное, слишком плебейское занятие. Он никогда этого не сделает.
Но Адам ее удивил. Вообще он часто ее удивлял.
Оказалось, он все очень тщательно спланировал. Перед тем как потребовать, чтобы королева сделала его человеком, он составил детальное резюме о себе как об очень богатом человеке с огромными банковскими счетами и тысячами акров лучшей земли в Шотландии. Резюме, к которому прилагались все необходимые документы и удостоверения, позволившие бы ему жить нормальной жизнью в мире людей.
И когда Габби усмехнулась, услышав, какую карьеру он выбрал, он протянул ей эти дипломы – дубликаты документов лучших университетов страны (конечно, в них он был представлен как выдающийся ученый), – пошел и получил работу.
Среди коллег Адам завоевал репутацию отступника благодаря своим теориям, противоречащим общепринятому мнению, о том, кто построил Ньюгрейндж и Стоунхендж и каково истинное происхождение индоевропейских языков.
Студенты записывались на его курс за год вперед.
А Габби... Что ж, у нее тоже была работа ее мечты. Они с Джеем и Элизабет открыли свою юридическую фирму и как раз в этом году начали заниматься делами, о которых она всегда мечтала. Делами действительно стоящими.
Габби и Адам поженились сразу же после его возвращения: никто из них не хотел ждать. Оба слишком ценили время. И она родила ему замечательных детишек! У них была Тесса, с черными волосами и золотисто-зелеными глазами; Коннор, светловолосый и темноглазый; и Габби снова ждала ребенка.
Она положила ладонь себе на живот и улыбнулась. Ей нравилось быть матерью. Она обожала своего мужа. И сомневалась, что какую-либо из женщин когда-то любили так же сильно и беззаветно, как ее. Габби знала, что муж никогда ее не бросит, так дорого ему было то, чего он ждал шесть тысяч лет, – любовь. Знала, что он останется с ней до самой смерти, что он будет лелеять каждую морщинку на ее лице, потому что, по сути, морщинки эти были не отрицанием, а утверждением достойно прожитой жизни. Доказательством того, что человек смеялся и плакал, радовался и грустил, свидетельством страсти, свидетельством того, что он жил. Каждая грань человеческого бытия восхищала Адама, каждая смена времени года была триумфом, имела привкус невыносимой сладости. Никогда еще человек не наслаждался жизнью так сильно.
