Тело ее напряглось как струна, глаза метали молнии. Она презрительно откинула назад голову.
Но Бен выдержал ее взгляд и продолжал удерживать.
— Выслушайте меня, Элизабет. Он был рядом всякий раз, когда случались эти… происшествия со мной и Сарой Энн.
— И вы решили, что мы с ним в заговоре…
— Вы — нет, — ответил Бен. — Но Камерон…
— Дрю не мог сделать этого, — отрезала она.
— Откуда вам знать? — Голос Бена дрогнул от охватившей его ревности.
— Все американские адвокаты такие подозрительные?
— Нет. Только те, в которых стреляют, которых сбивают лошадьми и деревянными ящиками.
Гнев в глазах Элизабет немного поостыл.
— Это была не я, и это не мог быть Дрю, — сказала Элизабет.
— Почему?
— У него нет причин для этого.
— У него есть вы.
Она так широко раскрыла глаза, что Бен тут же понял, что допустил очередную промашку. Ему вдруг стало очевидно, что Камерона и Элизабет не связывает ничего, кроме дружбы.
— Он мой друг, и больше ничего, — словно в подтверждение его мыслей, сказала Элизабет. Глаза ее стали удивленными.
— Но, может быть, он хочет большего.
— Нет, — покачала она головой. — Ему больше нравятся актриски.
У Бена пересохло во рту. Нет, Эндрю Камерон был больше чем другом для нее, он чувствовал это, но Элизабет, без сомнения, верит в то, что говорит.
— Не думаете же вы, что… — Элизабет остановилась на полуфразе.
— Я уже не знаю, что мне думать, — сухо ответил. Бен, — но я всегда привык отвечать выстрелом на выстрел. И не прощаю тех, кто устраивает мне ловушку.
Объяснение вышло туманным, и Бен не был уверен, что Элизабет поняла его — до тех пор, пока она не заговорила.
— И часто вам приходилось стрелять?
Бен задумался. Отвечать ему придется, но его ответ потянет за собой новые вопросы. Готов ли он открыть Элизабет свое прошлое?
— Оставайтесь при своих секретах, — холодно бросила она, заметив его нерешительность. — Я вовсе не желаю их знать.
— Элизабет, — мягко произнес Бен.
— Я не знаю, кто вы и что из себя представляете, — сказала она. — Хотя какое-то время назад мне казалось, что знаю.
Она сглотнула и затем продолжила:
— Вы — хамелеон, Бен Мастерс. Ну что ж, теперь вы получили Калхолм. Наслаждайтесь!
В голосе Элизабет было столько гнева, что Бен ослабил хватку, и Элизабет тут же отдернула руку, словно от прикосновения к ядовитой змее.
— Старый маркиз подарил мне Шэдоу, и я надеюсь, что вы не станете отбирать у меня его подарок! Я покину Калхолм как только смогу.
— Нет, — возразил Бен. — Это же ваш дом.
— Уже нет. А может, и никогда не был им, — сказала Элизабет. — Убежище — да, но не дом. — Бен наклонился к Элизабет, но та отпрянула.
— Нет, — сказала она, — не приближайтесь! — Она смотрела на него с вызовом, только губы ее слегка дрожали. Элизабет стояла вплотную к стене и при попытке отстраниться уперлась в нее спиной. Сейчас она была похожа на испуганного олененка, загнанного охотниками. Дрожь пробежала по ее телу, и Элизабет невольно вспомнила ту, другую дрожь, которая охватывала ее рядом с этим человеком. Что же она натворила! Впустила этого мужчину в свою постель и в свою жизнь с такой доверчивостью и теперь жестоко расплачивается за это! Бен поднял руку и нежно коснулся лица Элизабет. Она вздрогнула, словно его рука была раскаленным железом.
— Нет, — прошептала Элизабет и облизнула пересохшие губы. — Нет, — тихо повторила она.
Залетевший в развалины ветерок растрепал ее волосы. Гнев, пылавший в груди Элизабет, был так силен, что ветерок показался ей не прохладным, а раскаленным, как в пустыне.
— Бен… пожалуйста… — потерянно сказала она.
Он наклонил голову и прижался губами к ее губам. На какое-то мгновение она застыла, а затем, почти против воли, принялась страстно отвечать ему. Он обнял ее, она обвила его своими руками — поначалу робко, неуверенно, а затем все крепче. Горячая волна страсти зародилась в душе Бена, и по тому, как откликнулось на нее тело Элизабет, он понял, что они оба сгорают от одного и того же желания.
Бен негромко застонал, когда Элизабет прижалась к нему в страстном ожидании. Ее тело трепетало в его руках, и он чувствовал эту дрожь каждой клеточкой своего тела. Чувствовал и все сильнее сжимал Элизабет в своих объятиях.
Он знал, что должен остановиться, но не мог. Он был целиком во власти чувств. Но что двигало им? Желание? Страсть? Любовь?
Из груди Элизабет вырвалось рыдание, и Бен испытал мучительную боль. Он закрыл глаза. Почему он всегда доставляет страдание тем, кого любит? Когда же он научится верить людям?
Что он творит? Он должен отпустить Элизабет, пока не совершил того, что позволит ей назвать его подлецом. Зачем он распаляет в ней желание? Куда заведет их обоих это безумие?
Бен бессильно уронил руки.
— Прошу прощения, — сказал он. Второй раз за последние полчаса.
Элизабет испытующе посмотрела на него.
— Вы когда-нибудь кому-нибудь способны поверить? — спросила она наконец. Он ответил после долгой паузы:
— Давно уже никому не верю.
— Это из-за Клэр?
— Не только, — пожал он плечами.
— Из-за матери Сары Энн? Вы никогда не говорите о ней.
Он помолчал еще немного и неожиданно признался:
— Она могла бы жить, если бы не встретила меня.
— Могла бы?
— Она была бы жива, — поправился он. — Я… Я втянул ее в одну историю…
Элизабет напряженно задумалась, нахмурив брови.
— Вы вините себя в ее смерти?
Бен молчал, но в его молчании слышалось раскаяние — такое сильное, что даже воздух, казалось, сгустился и застыл.
— Это потому что?..
Ему не хотелось ничего объяснять. Даже думать не хотелось — почему. Да и зачем объяснять? Бену оставалось лишь одно — вернуться домой, в свою родную Америку, наладить понемногу жизнь и постараться сделать все, чтобы Сара Энн поскорее забыла про Элизабет.
Пустые надежды.
Бен невнятно пробормотал слова извинения и повернулся, собираясь уходить.
Элизабет остановила его, взяв за руку.
— Бен?..
Он обернулся, заглянул в ее глаза, и у него перехватило дыхание. В ее глазах он прочитал надежду. Надежду и желание.
Она снова повторила его имя и коснулась пальцами груди Бена.
— Бен, я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу… — Она не договорила, встретившись с ним взглядом. Затем обхватила рукой его шею и прижалась губами к его губам.
Прежде чем Элизабет успела перевести дыхание, Бен крепко обнял ее, приподнял над землей и жадно прильнул губами к ее рту. Она не сопротивлялась. Напротив, прижалась к нему всем телом.
В глазах Бена оставалось сомнение, в них читались грусть, и угрызения совести, и раскаяние, и от этого сердце Элизабет болезненно сжималось. Неожиданно она поняла. Он был испуган — даже больше, чем она сама, и причиной тому был страх потерять человека, которого он позволил себе полюбить. Полюбил, несмотря на то, что те женщины, которых ему довелось полюбить, покидали его — предавая или умирая. И еще он боялся, что и Элизабет может, как и они, покинуть его.
